На плантациях работали в основном женщины; при господском доме, помимо прислуги, жили мастера-ремесленники, в основном мужчины. Это означало, что только треть рабов могла жить вместе с женами и детьми. (Браки между рабами не были узаконены, но Вашингтон считал эти узы священными и никогда не продавал семейных рабов по отдельности.) И всё же две трети взрослых рабов имели семьи, и по вечерам в субботу или в воскресенье с утра мужчины отправлялись пешком в дальний путь, чтобы увидеться с близкими. Для женитьбы на рабыне с другой плантации требовалось позволение хозяина, и Вашингтон никогда в нем не отказывал.
Условия жизни на дальних фермах были ужасными: рабы ютились в шалашах из палок, облепленных глиной. Взрослые спали на тюфяке, дети — на голом полу; в шалаше имелись также очаг, кое-какая кухонная утварь и посуда. При усадьбе рабы жили в бараке на четыре семьи, с койками вдоль стен.
Каждый раб получал набор одежды, которую предстояло носить весь год: шерстяную куртку, штаны, две рубашки (зачастую из грубой коричневой ткани «оснабург»), пару чулок и башмаки. Женщинам выдавали нижнюю юбку и сорочку. У некоторых имелся воскресный костюм — темный кафтан с белым жилетом и белыми же штанами. Суточный паек раба состоял из кварты (около литра) кукурузной муки и селедки из расчета 20 рыбин в месяц. С барского стола им перепадали остатки мяса, свиные потроха и пахта, оставшаяся от сбивания масла. Однако никто не запрещал им разнообразить свой рацион по собственной инициативе. По воскресеньям хозяин позволял им пользоваться своими сетями для ловли рыбы в Потомаке; старый негр по имени Дядя Джек держал лодку и обеспечивал уловом остальных (в реке водилось не менее шестнадцати видов рыбы). Некоторым «благонадежным» рабам Вашингтон доверял ружья, чтобы они охотились в окрестных лесах. Охотники приносили дичь пятидесяти восьми видов, которую съедали сами или продавали (!) для хозяйского стола. Кроме того, не возбранялось держать кур и разводить огороды. По утрам в воскресенье рабы, получившие письменное разрешение хозяина, могли пойти в Александрию, чтобы продать на рынке яйца, цыплят или свежие овощи. (Не случайно, когда один плантатор решил продать несколько рабов в счет покрытия долга, Вашингтон посоветовал ему сделать это осенью, когда негры «толсты и полны сил», потому что за зиму они отощают и ослабнут, «если их как следует не кормить».)
Оказывая рабам такое доверие, Вашингтоны ожидали от них в ответ усердия, верности и благодарности. Однако рабы бежали, и что самое горькое — те, к кому относились лучше других! Согласно закону 1748 года рабовладелец, обнаружив пропажу раба, должен был обратиться в органы правосудия. Составлялось объявление, которое вывешивалось на дверях всех церквей в графстве. Если раб не возвращался сам, любой человек был вправе убить его без суда и следствия. Но какой смысл убивать, если раб нужен для работы? Уже через год после свадьбы Вашингтон заплатил вознаграждение в десять шиллингов рабу с другой плантации, который изловил сбежавшего из Маунт-Вернона раба по имени Босон.
В 1761 году Вашингтон неоднократно заносил в личный дневник полные обеспокоенности записи о новом рабе по имени Купидон, недавно прибывшем из Африки, почти не владевшем английским языком да еще и заболевшем плевритом. Больного выходили, а он… сбежал с тремя другими рабами. 11 августа Вашингтон поместил объявление в «Мэриленд газетт» с подробным описанием беглецов: Перос — лет 35–40, с круглым полным лицом желтоватого оттенка и густой черной бородой, в темном полотняном кафтане, белом жилете, белых штанах и таких же чулках, говорит на хорошем английском языке без африканского акцента и считается «благоразумным и рассудительным негром». У Купидона кожа на лице огрубевшая и прыщавая. У Джека на щеках ритуальные шрамы, нанесенные в Африке; у Нептуна обточенные острые зубы, торчащие в разные стороны. За поимку всех четырех была обещана награда в 40 шиллингов. Благоразумный и рассудительный Перос вернулся сам и не был наказан (через девять лет он сбежал снова).