На военном совете 11 сентября 1775 года Вашингтон представил свой дерзкий план атаки с моря на плоскодонках: дело, конечно, рискованное, но эффект неожиданности может сработать. Восемь генералов, присутствовавших на совете, план забраковали: стоит чуть замешкаться — начнется отлив, и тогда наших солдат попросту перестреляют, как куропаток. Вашингтон пустил в ход свой дар убеждения, но его не желали слушать, даже генерал Гейтс не хотел рисковать. Атаку на Бостон было решено отложить до лучших времен.
В конце месяца лагерь патриотов бурлил, узнав невероятную новость: доктор Бенджамин Черч, возглавлявший госпиталь в Кембридже, оказался британским шпионом! А ведь казалось, такой достойный человек, член Провинциального конгресса, поэт, однокашник Джона Хэнкока по Гарварду! Он даже входил в депутацию, которая встречала Вашингтона в день его приезда…
Всё обнаружилось случайно: в руки одного из друзей Натанаэля Грина попало загадочное шифрованное письмо, находившееся у дамочки сомнительного поведения; друг передал письмо Грину, тот — Вашингтону. Женщину задержали, она призналась, что водится с Черчем и письмо ей дал он. Письмо расшифровали, Черча уличили, судили и приговорили к тюрьме, хотя он и настаивал на своей невиновности. Его отправили в Вест-Индию, но корабль пропал где-то в океане. Вся Новая Англия и Конгресс в Филадельфии не могли прийти в себя: сколько еще таких Черчей по-прежнему находятся среди нас?..
В октябре к Вашингтону явилась депутация из трех членов Конгресса во главе с Бенджамином Франклином обсудить военные планы. Главнокомандующий настаивал на создании профессиональной армии вместо ненадежных волонтеров, которые сегодня здесь, а завтра их ищи-свищи, и требовал 20 тысяч солдат, да чтобы контракт с ними заключали не меньше чем на год. Сейчас или никогда: весной к британцам прибудет подкрепление. После того как генерала Томаса Гейджа, собственными подчиненными прозванного «неумехой», заменили генерал-майором Уильямом Хоу, стало ясно, что всякую надежду примириться с Лондоном пора забыть. 18 октября Вашингтон созвал новый военный совет и сообщил, что Конгресс настаивает на атаке Бостона (но при условии, что город не будет разрушен). Только Натанаэль Грин воспринял эту новость с энтузиазмом, но и он считал, что успех возможен лишь в том случае, если удастся благополучно переправить к Бостону не менее десяти тысяч солдат. «Им не хватает смелости, чтобы напасть на нас, а нам не хватает пороха, чтобы напасть на них, потому-то никто и не атакует», — резюмировал Джеймс Уоррен.
Вашингтон понял, что к зиме он в Маунт-Вернон не вернется, и написал Марте письмо с просьбой приехать к нему в Кембридж. Хотя он и очень соскучился, он честно описал все трудности, с которыми придется столкнуться в пути, и предложил ей самой решить, состоится ли поездка.
Двадцать четвертого октября лагерь облетело известие, что в Фалмут (Массачусетс) прибыли четыре британских корабля; англичане велели жителям убираться, после чего сожгли больше трехсот домов. Вашингтон был потрясен такой бессмысленной жестокостью. Генеральный совет Массачусетса издал закон, позволивший американским каперам (владельцам кораблей, уполномоченных властями перехватывать торговые суда враждебных держав) патрулировать вдоль берегов. Тогда же в Филадельфию из Англии вернулось торговое судно «Черный принц», на борту которого находились частные письма делегатам Континентального конгресса. В них говорилось, что британское правительство посылает в Америку два корабля с оружием и порохом. Конгресс решил, что Вашингтону этот груз нужен больше, чем английским войскам, и дал согласие на то, чтобы вооружить четыре торговых судна, позволив каперам оставлять себе треть груза, захваченного у британцев. Фрегат «Черный принц» переделали в военный корабль и назвали «Альфред». Вашингтон боялся, что каперы превратятся в бесчестных пиратов, и наставлял капитана первой шхуны, оснащенной для боевых действий, чтобы с пленными обращались как можно гуманнее.
Для ведения боев сколотили пять рот морской пехоты. Некоторые из пехотинцев, всходивших на корабли в Филадельфии, несли с собой желтые барабаны с изображением свернувшейся гремучей змеи и с девизом «Не наступи на меня».
Пятого ноября бостонцы готовились, по традиции, широко отметить День папы. Обычно в этот день молодежь устраивала шествия по городу с чучелами дьявола, папы римского и нынешних «врагов народа», а с наступлением ночи Юг и Север сходились стенка на стенку, чтобы отбить друг у друга чучела, которые затем весело сжигали на большом костре. Представив себе, что жители Канады могут оскорбиться подобным действом, Вашингтон строго-настрого запретил своим подчиненным участвовать в празднике: «Узнав о намерении соблюсти нелепый и ребяческий обычай сжигать изображение папы, главнокомандующий не смог не выразить удивления от того, что в сей армии находятся офицеры и солдаты, настолько лишенные здравого смысла, чтобы не понимать неуместности подобного шага во время Союза, во время, когда мы искали и получили дружбу и союз с народом Канады, который должны считать нашими братьями, сражающимися за то же дело — защиту свобод Америки. При таких обстоятельствах оскорблять их религию настолько чудовищно, что этому нет оправдания и прощения; наш долг — вместо нанесения им такого оскорбления публично поблагодарить наших братьев, коим мы обязаны всеми недавними победами над нашим общим врагом в Канаде».