Дмитрий ещё ниже склонил голову, а Василии вроде не заметил, своё продолжает:
- Завтра поутру тронешься. К чему дни терять?
Глава 9. НЕ БЫТЬ МИРУ!
Литовская смута. Степанка пушкарь отменный. Хан Гирей. Кружной путь на Москву. Ответ епископу Войтеху. Маслена весела. Государь гуляет.
День клонился к исходу, но жара не спадала. Сумерки коснулись края земли. Затемнело. Растворялись в ночи леса, и мал осаженная дорога угадывалась с трудом. На болотах кричала птица, а в глухомани смеялся н плакал филин.
По двое в ряд растянулись за Глинским семьсот мелкопоместных шляхтичей. Дремлют в сёдлах, переговариваются. Маршалок не слушает. Он думает о своём. Иногда поднимает голову к небу. Скоро взойдёт луна. Она нужна на переправе».
От того виленского сейма, когда перед всей вельможной шляхтой Ян Заберезский оскорбил Глинского, ничего не изменилось. Побывал Михайло у короля венгерского Владислава. Знал маршалок, что венгерский король королю польскому брат и приятель. При случае рассказал Глинский всё королю венгерскому. Тот заступился за него, просил Сигизмунда наказать обидчика, но король Польский и великий князь Литовский не дал суда, взял Заберезского под свою защиту.
И маршалок выжидал. Долго караулил свой час, списывался с московским великим князем, и теперь, когда русские полки подступили к литовской границе, настало его время…
Поворотившись в седле, Глинский бросил короткое:
- Владек, пить.
Ехавший на полкрупа позади дворецкий ловко извлёк из перемётной сумы серебряную кубышку, протянул маршал-ку. Тот припал губами к горлышку, сделал глоток, сплюнул:
- Не можно, тёплая.
И снова замолчал, душила злоба. Расстегнул ворот, не легче.
Выступив против Заберезского, Глинский знал, что тем начинает войну против короля. Но маршалка уже ничто не могло остановить. Ему ли, первому вельможе Литвы и Польши, терпеть унижение? Он смоет позор кровью. Сигизмунд пожалеет, что довёл до этого. Жалко покидать Литву, не покарав Заберезского. Глинский уйдёт с верными шляхтичами на Русь и оттуда набегами станет волновать Литву.
Ленивым розоватым диском выползла луна. Она всходила медленно, играла, ныряя в рваных облаках. Когда подъехали к Неману, её свет уже разливался по земле, серебристой тропинкой протянулся по речной глади.
Глинский натянул повод, замер. Неман дышал прохладой, успокаивал. Проводник, мелкопоместный шляхтич, сказал:
- Здесь, пан Михайло, брод.
Маршалок оставил слова проводника без ответа. Шляхтичи сгрудились у берега, выжидали. Но вот Глинский тронул коня, пустил в воду, а следом взбудоражили реку остальные…
Не ждали в Гродно. Спал городок. Стража признала маршалка, открыла ворота. Ехали рысью по узким улицам, мимо сонных островерхих, крытых черепицей домов, по мощённой булыжником площади. Обогнули костёл, у высокой каменной ограды осадили коней, спешились. Маршалок молча дал знак, и сразу же все пришли в движение. По приставным лестницам шляхтичи взобрались во двор, расправились с малочисленным караулом и с гиканьем, бранью ввалились в дом, кололи и рубили слуг, искали хозяина. Турок Осман и немец Шлейниц первыми ворвались в опочивальню. Ян Заберезский проснулся от шума, с перепугу залез под перину. Вытащили. Турок нож занёс, а немец саблей взмахнул, отсёк голову. Торжествуя, Шлейниц с Османом бросили её к ногам маршалка, ждут награды. Тот отвязал от пояса серебряный кошелёк, кинул им горсть монет и отвернулся…
На рассвете покинули Гродно. Впереди с головой Заберезского на древке горячил коня турок.
Уходил князь Михайло из Литвы, жёг поместья шляхтичей, державших руку Заберезского, наводил страх.
Стало известно это в Литве. Послал Сигизмунд на взбунтовавшегося маршал ка войска, но Глинский избежал боя. От Минска повернул на север и, между Полоцком и Витебском перейдя Двину, ушёл в Новгород.
Князь Щеня вторую неделю как уселся на воеводство в Новгороде. И хоть слыл князь гордецом, самим государем послан, да не в какой-нибудь захудалый городишко, а где княжили в древние годы Ярослав Мудрый и Александр Невский, Щеня в воеводские дела принялся вникать с первого дня. Пускай знает государь и великий князь Василий, что не ошибся в Щене!..