С ума сойти! Видимо, я как Пенелопа должна была себе признаться, что принимаю себя такой какая есть. Но тут вопрос. Я признаюсь, что все-таки мудрая? Или, что быть лягушкой мне все же да в кайф? Ммм, загадка… Очередная загадка, будь она неладна!
Прервала меня от ощупывания свой персоны протянутая рука, схватив которую, помогла мне подняться. Встав на ноги, я с удивлением заметила, что на мне изумрудный костюм состоящий из струящейся юбки и топа со спущенными плечами. Подарок напоследок от лягушачьей половины что ли?!
«– Вместо сброшенной кожи вот тебе, Васька, костюмчик. Помни меня и не забывай!» – Это моя шизофрения или все же Она!? Хоть бы первое! Хоть бы первое! Хоть бы!
– Ты красивая, – восторженно произнес Кощей, не выпуская моей руки.
Ну наконец-то его увижу!
Медленно подняв глаза, я смотрела на его лицо. И первое, что выскочило из моего рта было:
– Тебя лопатой били?
– Нет, кирпичом. – Мрачно буркнул Коща, недовольно.
– Тебе идет! – Бесхитростно ответила, разглядывая чуть-чуть искривленный нос и шрам на нем. Не отвратительно, не мерзко и не ужасно. Как по мне, это его изюминка, которая делает его мужчиной, а не сопливым Иваном.
– Знаю, – хмыкнул Костя, обескураживающе улыбнувшись.
О нет, я поплыла. Теперь не только голос и глаза, но еще и улыбка! Все, прощайте оставшиеся мозги, что были со мной до конца и не поддавались дезертирству, как поступили остальные.
– Царевна расколдовалась!!! – Накрыл пруд вопль моих подданых.
Несколько лягух выпрыгнули на берег, а остальные остались в воде. Они радостно кричали, прыгали вокруг меня с Кощей и радостно хлопали в ладоши.
Такое буйство привлекло внимание мужчин, которые все еще украшали территорию.
Приблизившись, мужчины в немом ступоре пялились на лягушек.
– Васюша! Доченька! – Завопил Декабрь, несясь ко мне с посохом в руке. Ага, решил-таки напоследок исполнить долг месяца. Горжусь батей.
Подбежав ко мне, Димитрий отбросил руку Кости и заключил меня в крепкие объятия.
– Задушишь и не будет у тебя больше дочери! – Прохрипела я, ощущая как моя макушка становиться мокрой. Кажется, черный и суровый мужчина пустил слезу. А судя по волосам – не одну.
– Прости, – разжав руки, отвернулся отец, вытирая влагу с лица. – Я просто рад, что спустя такого длинного времени моя дыра в сердце затянулась, – улыбнулся Декабрь, погладив меня по волосам.
– Я тоже рада, – сжав его руку, улыбнулась в ответ, пытаясь не расхохотаться (ну очень уж ржачно слезы на нем выглядели). Обидеть Димитрия я не хочу!
Так бы мы и стояли, если бы не раздался вскрик.
Резко обернувшись, увидели, как Иванько, споткнувшись об свою ногу, полетел на лягушку. Как в замедленной съемке губы царевича соприкоснулись с губами зеленой.
ПУФ…
И перед нами стоит черноволосы брюнет, точная копия Кощея, только с прямым носом и без шрама.
– Расколдовался все же, – недовольно буркнул Костя, сложив руки на груди.
– И я тебя рад видеть, братишка. – Издевательски пропел мужчина.
– Брат? – Удивленно переспросил Горыныч, смотря то на первого, то на второго.
– Это, – кивнул на братишку Коща, – Микаэль ди Штраудец, мой брат близнец.
– А почему он лягушкой был? – Заинтересовано спросил Иванько, поднимаясь на ноги.
– Несколько столетий назад одна гадалка предсказала, что Костя встретит свою судьбу на Трандырии. Только она будет лягушкой и расколдовать ее он не сможет. Я тогда поржал знатно! Первый сын семьи Штраудец, наследник титула и рода (!), и в женах лягуха! Ну вот и прокляла меня мать, сказав, что пока не расколдуюсь и не женюсь дома чтоб ноги не было… – Несчастно вздохнул Штрудель. – Как про Василису узнал, быстрее на Трандырию помчался. Думал – вот она судьба! Но оказалось все печальнее, – и парень грустно посмотрел на Иванько.
– И откуда вы? – Нахмурившись, спросил Ноябрь.
– Капелька, – ответил Коща, прижимая меня к себе под недовольно-ревнивый взгляд отца. Ну, так, только дочь обрел, а уже другой мужик ее отбирает! Ужас!
– Как и нимфы? – Задрав голову, спросила у Кости.