Кот лизнул ее шершавым языком в щеку, и девушка окончательно проснулась. Спихнув кота, села и посмотрела в окно веранды. Уже светало, и серо-голубой влажный воздух начал наливаться розовым светом все разгорающейся зари.
«Хоть бы Бог дождичка дал! Вчера вон в какую тучу солнце садилось, верная примета! – подумала Василиса и встала. – Утомила эта сушь, да жара. Огород не наполиваешься! Да и гусеницы на капусте завелись, всю скоро сожрут!»
Она потянулась и медленно подошла к старому трюмо, стоящему в углу веранды. Отодвинув связку лука, висевшую на краю зеркала и загораживающую его верхнюю часть, Василиса приблизила лицо и сонно глянула с мутную голубоватую гладь. Пухлые щеки ярко розовели румянцем, голубые глаза казались темными под тенью полуопущенных длинных и пушистых ресниц, распущенные волосы падали вдоль щек и обрамляли лицо светлыми волнами. Василиса заметила какое-то красное пятнышко на подбородке и пригляделась, потом потрогала пальцем.
«Комар укусил, не иначе, – подумала она и слегка нахмурилась. – Только этого мне не хватало! Гости ныне столичные, а я с красными пятнами на физиономии»
Василиса надула губы и скорчила гримасу. Но тут же улыбнулась своему отражению. Взяв со столика флакон с остатками духов «Красная Москва», протерла укус. Затем отошла от зеркала и задумчиво оглядела себя с ног до головы.
Василисе месяц назад исполнилось шестнадцать, но она казалась значительно старше. Ее тело сформировалось. Упругая грудь, округлые бедра, полные длинные ноги выглядели так, словно Василиса была взрослой женщиной. Вьющиеся волосы красивого пшенично-золотого оттенка она никогда не стригла, и они падали ей ниже поясницы. Обычно она носила их заплетенными в косу. Часто эту косу обматывала вокруг головы и закалывала шпильками. И эта прическа также делала ее старше. Василиса выглядела как молодая женщина лет двадцати трех. Двигалась она плавно, неторопливо, любила носить просторные ситцевые платья или халаты на пуговицах. Но она постоянно жила на охотничьей базе, и в таких нарядах ей было удобнее всего. Василиса в этом году окончила девять классов. Последние два года она жила на охотничьей базе, а училась в селе, которое находилось в восьми километрах от нее. Осенью и весной ездила в школу на велосипеде, зимой ходила на лыжах или иногда дед подвозил ее на телеге.
– Ты уже встала? – раздался за дверью хрипловатый голос.
– Ага, дедунь! – громко ответила Василиса и быстро накинула халат, торопливо застегивая пуговицы.
Матвей Фомич заглянул на веранду.
– Зорьку пора доить, – сказал он. – А ты, гляжу, еще простоволосая.
– Иду уже, – ворчливо ответила она и начала заплетать косу.
Матвей Фомич стоял на пороге и наблюдал за ней.
– До чего красивая ты девка, Васена! – вдруг сказал он и вздохнул. – Ну просто копия покойницы-матери! Дал бы Бог счастья тебе! Только где оно в нашем медвежьем углу? Ох-хо-хошеньки! Вот и школу закончила. И чего толку? Будешь при базе всю жизнь сидеть? Ладно, председатель наш оформил тебя младшим егерем. Дай Бог ему здоровьица!
– Тебе же лучше, дедушка! – улыбнулась Василиса и обвязала косу вокруг головы. – Я при тебе, а учиться дальше не вижу смысла! Да и где? В город ехать? В училище какое-нибудь поступить? На маляра-штукатура? Больно надо! В общаге жить, пять девок в комнате. Вон, Люська, моя подружка, поступила. В прошлом году девятилетку закончила. Так сейчас ревмя ревет, не хочет так жить. А уже год так промучилась. Рассказывала, что без конца ребята пьяные в гостях у девок, черти что там вытворяют.
– Это да, это да, – пробормотал Матвей Фомич, – молодежь ныне распущенная, без царя в голове. Ну так что ж, Васена, иди Зорьку-то дои. А то как бы гости не пожаловали уже.
– Что ты! Где им в такую рань приехать? Они, поди, только к обеду нарисуются. Ох, хоть бы жара спала! – добавила она. – Замаялась я огород поливать!
– Зато сено хорошо сохнет, – ответил Матвей Фомич. – Пора копенки сметывать.
Когда Василиса подоила корову и выгнала ее за ограду, солнце уже встало. Светло-лазоревое небо без единого облачка даже с утра казалось отлинявшим. Девушка подняла глаза, прикрыв их ладонью, и обозрела небосвод.
– Опять сегодня жарища будет, – пробормотала она. – Полью огород как следует, да и огурцы соберу. А то желтеют быстро.
Она дала корм курам, вывалила остатки вчерашней каши псу Баяну, потрепала его по ушам, сняла высохшее белье и понесла его в дом. Увидев Матвея Фомича в праздничной белой рубахе и черных шерстяных брюках, не выдержала и прыснула. Его редкие седые волосы были тщательно прилизаны и расчесаны на прямой пробор. Он сидел за столом и дул на блюдце с дымящимся чаем.
– Чего скалишься? – недовольно спросил он. – Давай, чайку со мной. А то ты не позавтракавши! Вон я и маслица из погребушки достал.
– А ты куда это такую рань вырядился? – поинтересовалась с улыбкой Василиса и начала намазывать горбушку маслом. – Думаешь, гости уже на пороге? Да они раньше полудня и не явятся.
– А кто их знает! – вздохнул Матвей Фомич и отпил чай. – А вдруг уже едут? А мы неготовые. Все-таки не на курортах мы тут, как многие говорят, а при исполнении. Понимать надо! Ты бы надела праздничное платье! Все-таки гость из самой Москвы!
– Успею еще, – ответила Василиса и налила чай.
Она села за стол напротив деда и начала быстро есть хлеб.
– Я там петушка зарубил, – сообщил Матвей Фомич, – ну того пестрого, который прихрамывал. Он в сараюшке. Ты бы супца сварила для гостей. Курятина с лапшичкой, что с дороги и надобно! А уж на ужин сообразишь что-нибудь.
– Да они ж всегда со своей провизией приезжают, – заметила Василиса. – Колбаса, сыр, консервы всякие.
– Это да! – вздохнул Матвей Фомич и облизнулся. – И водку всегда дорогущую берут. Но кто ж от горячего супца-то откажется? В общем, свари! Да и дров в баню ихнюю заранее натаскай.
– Да знаю я, дедушка, – недовольно ответила Василиса. – Чего ты зря тревожишься? Не впервой у нас начальство! Все сделаю!
– Это я для порядку, – ответил он. – Я ж старший егерь тут! Вот и командую!
К полудню все было готово к приезду гостей. Василиса тщательно вымыла полы в гостинице для охотников, протерла пыль, поставила в вазочки букеты полевых цветов. В бане, которая стояла на берегу озера, также был наведен порядок. Матвей Фомич все это время так и маялся в праздничной одежде. Он слонялся по двору, мешал Василисе, без конца вздыхал, давал указания. В полдень уселся на скамейке возле дома егеря и стал смотреть на дорогу. Василиса, закончив дела, подошла к нему. Она раскраснелась от работы, пот струился по лицу, волосы спутались.
– Дедуль, я быстренько на озеро, искупнусь, а то взмокла вся!
– А вдруг они сейчас приедут? – всполошился Матвей Фомич. – Я вроде слышу, вдалеке машина шумит.
– И что? Машин по лесу ездит много! К тому же я ничего не слышу, а слух-то у меня получше твоего будет! – усмехнулась Василиса. – Должна же я привести себя в божеский вид. Не такой же распустехой их встречать!
И она, не слушая возражений, быстро направилась в сторону озера.
Забежав на мостки, спугнула уток с утятами, и те, хлопая крыльями и громко крякая, бросились в воду и быстро поплыли к камышам.
– Ладно вам, – проворчала Василиса, скидывая халат, – суматошные какие! Разорались не по делу!
Она разделась догола, прополоскала нижнее белье, разложила его на сухих горячих досках мостков, затем прыгнула в воду. Шумно отфыркиваясь, поплыла, загребая сильными взмахами. Затем перевернулась на спину и замерла, глядя в чистое светло-голубое небо. Небрежно заколотая коса распустилась, но Василиса не обратила на это внимания. Она наслаждалась влажной прохладой, обволакивающей ее тело, убаюкивающим покачиванием на легких волнах, ветерком, холодящим ее пылающее лицо, доносящимся сладким ароматом густо цветущей по берегу таволги. Время словно остановилось. И когда Василиса услышала, как истошно заливается Баян, шум подъезжающей машины, то испуганно ойкнула, перевернулась и поплыла к берегу. Но увидев, насколько далеко она в озере, перепугалась и максимально ускорила движения.