- Вы тоже очень изменились. Играете? - она ловко подняла крышку пианино худыми пальцами и пробежалась ладонями, словно кошка по белым клавишам. Инструмент издал неуклюжий звук, но он ничуть не испортил мгновение.
- Увы.
- Тогда, я сыграю Вам.
Она села на банкетку, по-смешному подняла кисть руки, и с пафосом в голосе, от которого мне стало весело, произнесла:
- В этом зале, Любовь Романовна Древнова играет для Константина Вячеславовича Снегова.
Меня восхищала её простота. Эта лёгкость и чувство юмора. Я будто оказался в детстве, когда нет этих правил между мужчинами и женщинами. Мы просто играем вместе, и никому нет дела, до условностей вроде «Девушка должна подать руку только два раза, иначе её посчитают кокеткой».
Мы настолько увлеклись обществом друг друга, что не заметили, как вошли родители и Лапшинские. Наши разговоры были обо всём: политике, истории, Франции, армии, лошадях и о книгах. И не смотря на то, что она была барышня, такого талантливого собеседника я не видывал давно. В умственном развитии она ничуть не уступала мне, и пусть её поведение было детским. Любовь была самым исключительным человеком из всех, что я знал.
Я настолько увлёкся ей, что позабыл про свою названную маму, которая успела обидеться на то, что мальчик, который искал в ней поддержку, всего лишь кивнул, на её французское приветствие.
- Вы знали Ольшанского Петра, который умер несколько месяцев назад?- Спросил я у Любови, пока мы ждали остальных гостей.
- Да, они не далеко от нас жили. Сейчас, кажется, этот участок выкупил Скворцов...
- Вы хорошо осведомлены.
- Так вот, - перешёл я на шёпот - у Скворцова в доме есть библиотека, доставшаяся ему от Петра. Я хочу съездить к нему как можно скорее, и разузнать про неё.
- Я могу с Вами съездить сегодня же. Мы живём в получасе езды от него, и совершим тайный визит. А родителям скажем, что ушли на конную прогулку... если Вы не против.
- Так ещё лучше. Честно, Любовь Романовна, не знаю, как Вас поблагодарить...
- Я придумаю, чем Вы меня отблагодарите... Может быть томиком Шекспира, но это потом, а сейчас, надо дождаться подходящего времени.
- Хорошо.
Вечер проходил хорошо. Опаздывали только Огарёвы, но мы с Любовью не замечали их отсутствия. Я изводился от предвкушения, как ребёнок, и мысленно прорисовывал маршрут к дому Скворцова.
Отец сел рядом с Древновыми и что-то обсуждал, супруг Лапшинской Олег Матвеевич тоже, а сама Дарья Михайловна сидела по левую сторону от меня и восклицала о том, как незаметно я вырос. И я начинал скучать, тем более, когда Люба рассказала о возможной перспективе не подвести отца, и накормить своё любопытство.
Когда приехали Огарёвы, Любовь не выдержала, и встала из-за стола.
- Мам, пап, Вячеслав Васильевич, разрешите нам с Константином отправиться на конную прогулку на несколько часов?
Для родителей это был лучший шанс нашего сближения, в унисон они закивали, а Наталья Семёновна так премило улыбнулась, что я на миг подумал, что нас действительно ждёт свадьба с её дочерью.
Я выбрал себе вороного высокого коня, которого Любовь Романовна не очень любила из-за его непокладистого характера. А мне он понравился с первого же взгляда. Настоящий жеребец.
Установив с ним зрительный контакт, не делая резких движений, погладил гладкую морду, почесал шею и дал обнюхивать себя. Через десять минут он привык ко мне, и я принялся его седлать.
Любовь Романовна выбрала себе лошадь более коренастую. С премилой мордой. От лошади так и веяло, что она безопасна, но Любовь Романовна посмеялась и предупредила, что за столь милым существом скрывается зверь страшнее, чем Ворон, так она назвала коня, которого я выбрал. «Она легко может скинуть Вас, если ей надоест, или укусит, если Вы скажете ей что-то дурное. Но и защитить сможет, если нападёт враг» - запомнились мне её слова.
Только, когда мы выехали из поместья, я смог с лёгкостью выдохнуть. Полпути было проделано, оставались сущие пустяки. Меня уже не заботило, что Николай Николаевич сообщит отцу о тайном визите, и родитель отругает меня за непослушание.
Ворон скакал легко. Я не чувствовал под ним дороги. Видимо, сам он настолько был рад неожиданной прогулке, что слушался меня беспрекословно, боясь снова оказаться в стойле.
Мы мчали наперегонки, не замечая ни ветра, ни начавшегося дождя. Любовь от меня почти не отставала. И я продолжал поражаться тому, что девушка выросла совсем непростой.
- Замедлите коня немного. Он войдёт в кураж и по приезде, будет трудно остановить - кричала мне Любовь Романовна через шум ливня и дыхание лошадей, но я сделал вид, что не услышал.