— Так, в Глазов. И вдруг закричала:
— Так это же вовсе в другую сторону! От Балезино пешком дойти можно. А мы теперь только через четыре часа остановимся, в Кирове. За триста с лишним километров вас отвезут.
— Ой, господи! Покарай меня, старую да беспутную, — заголосила несчастная старушка. Так заголосила, что из всех купе люди вылезли. Кто как мог успокаивают старушку.
А она заливается:
— Че Нюська-то подумает! Ой, дайте я на рельсы брошусь. Помереть дайте. Всё одно мне теперь.
Солидный милицейский полковник, почему-то не желающий даже в вагоне расставаться с формой и орденскими колодками, перебил всех советчиков:
— Ну-ко тихо. Успокойтесь, мамаша. Перестаньте реветь, я вам сказал! Слушайте. Приедете в Киров. Сразу к дежурному по станции. Без рева, спокойно все объясните. Он вас отправит обратно. Ясно?
Старушка послушно похлопала мокрыми глазами. Потом вдруг снова взревела:
— А где денег-то возьму! Пензея-то у меня колхозная. 24 рубля 36 копеек пензея. Ой, дайте на рельсы лечь!.. — и снова завыла.
— Сколько стоит билет от Кирова до ее Глазова? — спросил проводницу полковник.
— Рублей семь.
— Вот! — полковник протянул старухе тройку.
Я кинул рубль.
Да и не надо было больше, в кулаке у старухи уже желтели рубли и даже синела одна пятерка.
Старуха нахохлилась, пристроилась на откидном сиденье и замерла.
До самого Кирова сидела недвижно.
А в Кирове я ее свел со ступенек. И хорошо сделал — на втором пути стоял поезд, идущий через Глазов. Поезд уходил через пять минут. Об этом сказали его проводники.
— Садитесь, бабушка, — торопил я старушку.
— Спасибо, сынок, ты ступай, ступай.
— Да садитесь вы, а то опять в историю попадете.
— Да я нечё, кончились истории.
Вместо поезда старушка двинулась навстречу женщине, которая обняла ее, сказала ласково:
— Мама.
— Ребята-то как, Нюська? — поинтересовалась старушка.
— Ладом все, а ты как?
— А я че, я уж по-старушечьи, еле-еле. — Старуха покосилась на меня.
— Кто это? — спросила Нюська.
— Мужик с поезда. Думал, что мне в Глазов надо. Уйдет он счас.
По радио громко сказали: «Скорый поезд «Урал» отправляется от первой платформы». Надо было спешить. Поезд действительно скорый.
ШЕЛ ДОЖДЬ
Облитый дождем, наш автобус подкатил к автовокзалу.
— Стоянка пятнадцать минут, — объявила кондукторша.
Шофер упрятал какие-то свои бумаги за пазуху и припустил бегом через дождь в диспетчерскую.
Напротив автовокзала расположился небольшой базарчик.
За время стоянки можно выйти, поразмяться, покурить, газету купить, в буфет заглянуть, а то и на базар, там кроме картошки всегда семечки есть — и подсолнечные, и тыквенные.
Но сегодня из автобуса никто не вышел. Даже кондукторша осталась — дождь хлещет.
Сидят пассажиры, в окна заглядывают.
Их совсем немного, пассажиров: двое мужиков с женами со свадьбы едут, баба с ведром творога (тоже, между прочим, из автобуса не вышла, хотя вот он, базарчик, совсем рядом), еще три женщины, девчушка безбилетная и я.
Смотрят пассажиры в окна.
И я гляжу.
Прямо перед вокзалом здоровенная лужа образовалась.
И вот, сидючи у окна, увидел я, как в лужу вошли двое слепых.
Старик часто-часто тыкал в лужу алюминиевой палкой, а сухонькая, невесомая старушка как бы являлась его продолжением. Она влепилась в старика крепко-накрепко, навсегда.
Слепой старик исступленно тыкал палкой в лужу и никак не мог из нее выбраться. Только дойдет до края, еще бы шага два-три, а он вдруг повернет, вдруг забурится в почти доколенную глубину.
Не я один, и другие пассажиры наблюдали за странным блужданием слепых. Видели все, а вскочила на ноги безбилетная девчушка.
— Они же слепые! Помочь им надо!
Вообще-то девчушка эта, конечно, с билетом ехала, а я ее про себя так назвал, потому что она посреди дороги к нам в автобус села. Вышла из леса с рюкзаком за спиной, «голоснула», ну, шофер и притормозил. Дождь как раз начинался. Только автобус тронулся, а тут и контролерша в форме появилась.
— Предъявите билетики!
— Я только что вошла, — лепетала девчоночка. — Я еще не успела купить, честное слово…
Контролерша не в настроении, что ли, была:
— Платите штраф! А вам, кондуктор…
— Она действительно только вошла.
Все пассажиры за худышку эту вступились. Особенно здоровенный «свадебный» мужик старался:
— Мы со свадьбы едем, и все четверо подтверждаем, что товарищ только-только вошла.