Ой, уж не знаю, кого в этот институт принимают! Конечно, многие городские абитуриенты химию-физику лучше таватуйских парней знать будут, говорят, теперь очень заботливые-то родители заранее репетиторов нанимают, чтобы сынок-дочка без осечки в институт вскользнули.
Зато Сережка с Женькой сызмальства лес знают. И на подсочке работали, и на посадках, и пожаров за свою жизнь перетушили… Нет для этих пареньков в лесу тайн. Женька Яковлев рядом с нами живет, огород в огород. Насмотрелся-назавидовался я на его знания местного леса: и ягоды и грибы у Яковлевых раньше всех появляются. Никто найти не может, а Женька находит. Сережка Клюкин как-то кедры от пильщиков спас, бобров они с Женькой уже пятый год охраняют…
…Вот и подошли они к автобусу, будущие лесники, — значит, скоро поедем. Уже и шофер за рулем, и кондукторша торжественно провозгласила:
— Обилетимся, товарищи!
Женька с Сережкой передо мной сели.
Купили мы билеты.
А женщины хлопочут-кудахчут:
— Николаевна пропала!
— Товарищ кондуктор, погодите маленько.
Джинсовая молодайка шофера упрашивать кинулась.
А из лесочка, из-за горушки бежит, торопится Николаевна.
Странно как-то бежит, явно что-то в сарафанном подоле тащит. Бежит, спотыкается.
— Чего это с ней? — снова заволновались женщины.
— Николаевна эта вечно без приключений не может.
А Николаевна — вот она. Уже в автобус втиснулась, задыхается:
— Ой, бабоньки! Ой, не могу! — Опустила она подол: — Гляньте-ка! — и посыпались из сарафана белые грибы.
— Там их… пропасть там их, бабоньки! Прав ведь Ленька-то мой оказался. Вылезайте все, айдате за грибами!
И все женщины дружно завыходили из автобуса. Только джинсовая молодайка металась по салону:
— Меня же Вовчик ждет. Не могу я остаться, я же обещала.
— А ты бери, Маринка, мои грибы и езжай спокойно к Вовчику своему, — разрешила Николаевна.
А кондукторша шофера уговаривала:
— Слышь, Митя, останусь я, а? Скажешь там что-нибудь. Четыре пассажира всего, все обилеченные.
…Катит автобус к Свердловску. Сосны, березы, лиственницы, осины кружатся за окном.
Я смотрю на загривки уткнувшихся в учебники ребят. У Женьки голова светло-рыжая, у Сережки чуть потемней, и обе головы почему-то похожи на два белых гриба, крепких, ядреных: коровиками называют в Таватуе такие грибы.
Я гляжу на парней и думаю: только бы вам поступить в институт, ребята! Так нужны таватуйскому нашему краю добрые заступники да хозяева!
В НАШЕЙ, 513-Й
Мест в палате не было, коридоры и те заужены расставленными койками. Даже диваны в холлах заняты.
С неописуемой перегрузкой работает Свердловский госпиталь инвалидов войны. Он рассчитан на триста больных, а их подступает к пятистам…
Заведующая отделением Эмма Львовна при моем появлении спросила устало:
— Куда мы вас всунем?
— В душевой ванная комната есть, — подсказала старшая сестра Валентина Михайловна.
— В ванную никак нельзя, — встревожилась сестра-хозяйка Александра Яковлевна, — завтра банный день.
— Вы пока побудьте в коридоре, — сказала заведующая, — а мы посовещаемся.
Я примостился на коридорный диван, из-за кабинетной двери слышались неразборчивые голоса. Признаться, в душной ванной «окапываться» не хотелось. Сидел, ждал. И вдруг:
— Привет, Лев Иваныч!
— Ба! Фирсов!
Василий Яковлевич Фирсов! Знаменитый командир батальона Уральского добровольческого танкового корпуса, мой земляк, сосед по Таватую.
— Куда положили-то? В какую палату? — спрашивает.
— Не знаю еще.
— Ты громче говори, в ухо. Аппарат у меня испортился, а починять в Свердловске некому. Понимаешь, такой город, центр Урала, а мастера по слуховым аппаратам нет. Ты вот в газеты пишешь, так об этом черкни. Может, укусит кого совесть. А то прямо беда! Аппарат-то у меня в очки упрятан, удобно вообще-то, но как чуть испортится, приходится в Симферополь посылать. Пока туда-сюда бандероли ходят, мне, считай, два месяца в ухо кричать надо. А таких, как я, знаешь, сколько в Свердловской области?
— Пройдите, Лев Иванович, — позвали меня из кабинета.
Я поднялся.
— В семнадцать ноль-ноль в клубе артисты концерт давать будут — приходи, — позвал Фирсов. Он посмотрел на часы: — Ровно через пятьдесят минут. Ну и меня попросили выступить, приходи, Лев Иваныч.