Но как же стыдно за такую подставу!
Вот что Ковь могла сказать, как объяснить? Ну, она и сказала. По существу.
— Оставим…
Васка улыбнулся как-то страшно. Как-то… сразу верилось, что он и правда — документированный безумец.
— Мы. Оставим. Девочку? Мы точно не можем отдать ее в ближайшую деревню? У нас достаточно денег, чтобы…
— Если мы отдадим ее в ближайшую деревню, она погибнет. — Просто сказала Ковь. — Слушай, я тоже хочу себя удушить, я понимаю… правда… В общем… — Она набрала побольше воздуха и выпалила:
— ЕезовутЭха!
— Эха?
— Эха. — Кивнула Ковь.
Как-то бросать ребенка у которого имя есть — совсем не то, что бросать безымянный орущий сверток, который как-то совершенно случайно попал им в руки.
— Ты же это только что придумала? — Подозрительно спросил Васка.
Ковь развела руками. Только бы не зареветь, только бы не зареветь. Только бы не зареветь… Боги, зачем она в это ввязалась, надо было отдать девочку Люте и уехать… руки болят… интересно, она еще жива? Он придет сразу же? Боги, там же остался мальчишка! Она совсем забыла про мальчишку… как его, Фылек, Флек? Фыльк?
Васка сел прямо на дорогу, уткнулся лбом в руки. Потер виски.
— Я, кажется, забыл… Амулет. — Сказал он после невыносимо долгой паузы. — Призыва… сестер.
— К лучшему… — Выдохнула Ковь. — Может, повезет кому… Как забыл! Как можно было его забыть, чтоб тебя?!
— Отдал Фылеку, чтобы он к синяку приложил. — Васка пожал плечами, — А потом, знаешь, Люта… коза… Спешка… Как-то так. Извини.
Фылек… Забыла и забыл — лишь бы сложилось в «повезло».
— Квиты. Мы же теперь… Не сможем… дальше?
Васка резко встал, подошел к коню, погладил Шалого по точеной морде.
— Нам все равно пришлось бы где-то зимовать, Ковь. Не извиняйся.
Дальше они ехали в молчании.
Ночью к костру вышли двое.
Васка узнал в них Фылека и Кирочку. Фылек снова отворачивал голову, а Кирочка не скрывала своего недовольства.
— Какого! Вы… Я погибнуть могла! — Рявкнула она, — Совсем совесть поимели? Сами бросили — маленькая девочка разгребай, да!?
За спиной у Васки встала Ковь, дошла нетвердым шагом до Кирочки. Сползла — именно сползла, на колени, ухватила ее за руки.
— Как?
— Как, как! — Всхлипнула Кирочка, — Я просто… Я… Он заплатил цену. И я…
— Фылек. — Перебил Васка жестко. — Повернись другим боком.
Тот неохотно повернул к нему голову: на месте правой глазницы зияла не слишком аккуратная дыра. Приложил амулетик… фингала и правда больше нет.
Кирочка зарыдала, уткнувшись Кови в плечо.
Фылек протянул амулет Васке — растрескавшийся, как будто покрытый вековой пылью. Вряд ли он еще хоть на что-то годен.
Ну что же. Зато Васка теперь может ответить на заданный вопрос.
Куда?
Домой.
Даже если для того, чтобы сделать это место домом, Васке придется проломить головой брата каменную стену.
После недавних потрясений дышалось как-то удивительно легко.
Кирочка сказала, что леший пойдет за Фылеком, но ничего не найдет: уходили водой. Ковь не стала выяснять точно, что именно произошло.
Главное, вроде бы, оторвались.
Она смотрела в небо. Там, высоко-высоко, кружила какая-то птица: ни забот, ни тревог, птенцы уже улетели из гнезда…
— Ковь, выходи за меня. — Как бы между прочим предложил Васка.
— Типа, ты заделал мне столько детей, что теперь просто обязан на мне жениться? — Меланхолично спросила Ковь.
На это спокойствие ушла вся ее выдержка. Вообще ничего не предвещало подобных внезапных предложений. Хотя… он как пришибленный после объезда из Гелликена, кто знает, что он там себе надумал?
— Кто еще кому заделал! — Возмутился Васка.
Эха на его руках протестующе пискнула, как будто догадалась, что речь зашла о ней.
Фылек пришпорил своего конька, чтобы оказаться поближе. Ковь привстала на стременах и лениво щелкнула мальчишку по лбу.
— Уши не грей, тут взрослые разговоры разговаривают. Знаешь что? Забирай-ка Кирочку и скачите-ка отсюда. Погуляйте.
— Вот всегда-а-а так. — Заныла Кирочка, которая до того буквально не дышала, притаившись за спиной Кови: надеялась, наивная, что про нее забудут, — как взрослые разгово-о-оры, так детей прочь! Мы требуем оставить нашего представителя!