— Да Ха попутал, конечно… хотя что это я, Ха тут точно не при чем — я не прав. Перемкнуло меня: вроде бы я все устроил, а потом этот консилиум и я уже никто. Даже и не рыцарь толком…
— Ври-ври. — Рассмеялась вдруг Кирочка, — Просто надоело тебе хозяйство, а война уже не грозила. Захотелось приключений… А тут смываемая только бочкой крови обида и дева с драконом… — Она сникла, подняла на Васку огроменные свои изумрудные глаза, — Васка, Васка, я тут подумала: а был ли он? Дракон?
Васка вздрогнул.
— Должен был быть.
— Кому что должен? Кому не все равно, должен ли? Васка, вопрос проще простенького: был ли?
— Был ли? — Эхом повторил Васка.
В коридоре, где-то в отдалении, кто-то громко уронил ведро, и оно, отчаянно дребезжа, полетело, судя по звуку, по ступенькам. Звук затихал, зато ругательства поломойки набирали и набирали обороты, разносясь по огромному замку.
Васка дернулся, когда упало ведро, а Кирочка быстро-быстро, ужом, юркнула под кровать. Высунула оттуда хитрую мордочку:
— Только тс-с-с! Меня тут нет! Высунешься, расскажу сестрицам, какой ты хороший и хочешь жениться, понял?
И снова исчезла.
— Угу. — Чуть заторможено кивнул Васка.
Ему вдруг показалось, что замок, заслышав это дребезжание, как будто проснулся. Не было того тихого гула людских голосов, который Васка помнил когда-то в детстве, но и не было уже и той гнетущей, мертвой, густой тишины, в которой ему трудно было дышать, и которую, казалось, можно было нарезать ломтиками и продавать на развес.
Был звонкий голос Кови и чуть потише вторил ей плач разбуженной Эхи, и все это взрезало тишину и убило ее, наверное, если не навсегда — то очень и очень надолго.
Кови, может, и не нравились замки, но этому замку она была нужна.
Какая кому разница, был ли дракон, в самом деле?
Ковь ненавидела убираться. Но мама ее, вместе с тремя тетями и двумя бабушками придумали невообразимую тьму способов втолковать родной кровиночке слово «надо». А так как Ковь характером своим, поговаривали, походила на маму в молодости, а та на свою маму, черты которой можно было встретить в любом их шестерых ее выживших вопреки всему детей и большей части многочисленных внуков, то вся эта тьма способов была крайне доходчива и громогласна.
Как бы Ковь не была упряма, такой осады она выдержать не могла. «Надо» было высечено у нее на подкорке.
Стоило ей увидеть замок изнутри, все эти обветшалые сырые коридоры и поросшие кое-где непонятно чем стены, как она почти наяву услышала скрипучий голос старшей из своих теть: «давай, Прошка, твоя очередь» и целый хор ее собственных сестер и братьев, счастливых, что сегодня не их черед: «Вернемся — прове-е-ерим».
Да уж, немудрено, что она так и не нашла с ними общего языка. Даже не потому, что они вечно дразнились и не слишком-то стремились искать этот язык сами. Просто… кому нужна сестра, которая в любой момент может пребольно обжечь, если есть еще несколько, гораздо более компанейских?
И спала она отдельно, а в комнате обязательно стояло ведро с водой.
Попытки же найти ведро в этом замке пока были тщетны. Перед выходом стоило запастись хотя бы картой, но Ковь понадеялась на авось, за что и расплачивалась. Она блуждала невообразимо долго, под конец уже уверившись, что тут она и умрет, вот прямо посреди этого бесконечного коридора с портретами, с каждого из которых, вот ведь жуть, пыль не стирали уже лет сто. Умрет, но и призраком не обретет покоя, и вечно будет стирать пыль с тяжелых золоченых рам…
И когда она будет доходить до конца галереи, придется возвращаться в начало и начинать заново стирать уже свежую пыль. И так до самого конца Мира, а если он так и не настанет — вечность. Ковь скривилась.
Какое место, такие и мысли. Из пышущих жизнью и сильных духом тут были разве что пауки, причем в каких-то совершенно невообразимых количествах.
А вот Кирочке здесь нравилось. Приведи русалку в сырость, называется… и ведь исчезла моментально, стоило ей только прослышать об уборке: наверняка у Васки прячется. Ну и пусть. Толку-то с нее.
Интересно, как там Фыль? Его она тоже послала за инвентарем, но он, скорее всего, по давней привычке мальчишек-конюших, хоть и покивал-покивал да умчался резво, всей спиной своей демонстрируя готовность работать, все равно потом где-то там задрых.
Сказать Васке, что Фыль в местной конюшне прописался, или пусть идет как идет? Кови об этом думать не хотелось, и она приняла волевое решение — сами как-нибудь разберутся, не Эха, чай. А коней все равно надо кому-то чистить и кормить. И козу кормить. А потом в суп ее, мерзкую мстительную тварь! Жаль, что Эхе без молока никак, а то Ковь давно бы с удовольствием резанула козе горло, столько она ей крови попортила…