Ложка неопределенно махнул рукой.
«Кто-нибудь».
— У вас тут призрачные слуги? — Притворно удивилась Ковь. — Какая-то магия, которая убирает замок, который никто не убирает? — Она порылась в памяти в поисках словесной конструкции посолиднее, — Мне жаль, что приходится вам это говорить, но, в таком случае, — тут она встала на цыпочки, чтобы хоть как-то дотянуться до его уха и гаркнула, что есть мочи, — она сломалась!
— Э…
— А я магичка, но не того профиля, я тут все могу только спалить. — Солнечно улыбнулась Ковь, — Так что придется по старинке, знаете ли. Самый древний способ: ведро, тряпка, и пошла драить.
Да, примерно таков план и был. Разве что не весь замок, а только жилые комнаты. С замком пусть слуги мучаются, которых Васка когда-нибудь на что-нибудь наймет.
Какая-то ее часть, та, что отвечала за благоразумие, схватилась за голову и завопила что-то нецензурное, но Ковь пошла в разнос, ошалевшая от растерянного взгляда синих глаз. Зацепила, зацепила — а раз не бледнеет и не тянется к чему потяжелее, то и не злой еще. И Эха, что замечательно, спит себе крепко, не проснулась…
Может, он все-таки отведет ее к вожделенной цели — ведру и тряпкам?
«Я не знаю, где», — написал Ложка, — «Не спрашивал. Важнее: магичка? Как?»
— Что как? — Не поняла Ковь.
«Встретились»
— О, это замечательная история! — Ковь даже отступила от теплого Ложки на пару шагов, чтобы вдоволь поразмахивать руками, — Короче: сижу. Никого не трогаю. Курицу ем. Нет, не так, не так! Вот, представь…те себе трактир. Неплохой, кстати, хотя грибы были не очень, но зато подлива… Додумалась же я туда пойти! Еще и содрали втридорога… И вваливается в трактир парень в полном доспехе, как на войну вышел, только дверью ошибся. А потом как хряпнется на колени! И меч мне в руки сует! И как заголосит про прекрасную даму! У него этого сора в голове было полно, как будто лопатой туда сыпли — ничего, порастряс. Ну вот, а до меня не дошло, что надо тикать, пока он меня не захомутал — ну так он меня и захомутал. Теперь вот хожу с ним по дорогам… — Ковь грустно вздохнула, опустила очи долу, — Вытаскиваю из передряг. Ну и он меня иногда. Бывает. — Шмыгнула носом. — Совсем честно, в основном он меня тащит. Ну ничего, пока по детям он ведет. — и пояснила, — Кира с Фылеком — его косяк, а вот Эха — мой. Хотя Фыля можно и пополам…
Ей нравилось выражение его лица. Что-то было в этом недоумении, какая-то удивительно лестная заинтересованность: он больше не смотрел мимо… Хотя он и раньше мимо не смотрел, но что-то изменилось, будто щелкнуло, и Ковь уже чуть меньше беспокоил клятый прыщ и потрепанная дорожная одежда.
И тут вклинилось разобиженное здравомыслие с единственной мыслишкой, ну да ее хватило: «Этот человек выгнал Васку из родного дома, а ты перед ним распинаешься». На Ковь как будто вылили ведро холодной воды, приподнятое было настроение упало куда-то ниже, ниже — к червям.
А ведь решила же, к каждому относиться с опаской. Быть осторожной. Неужели Люта ее ничему не научила?
Стоило ему посмотреть без злобы, и вот она уже вьется вокруг ласковой кошкой. Радуется, что свежую рубаху надела. Тфу! Последние мозги растеряла.
— Я могу быть свободна? — Холодно спросила она. — Я рассказала ваще все.
«имя»
Ковь отобрала у него книжечку, вывела стремительно и зло: «Прасковия Тыпка». Протянула было книжечку обратно.
— Подави…
И тут ей в голову пришла замечательная идея. Она быстро перелистнула пару страниц.
«Некий горожанин, воспользовавшись отсутствием мясника, украл…», — Ковь покачала головой. Ну вот, она-то надеялась на стихи. У Васки точно была книжечка со стихами — так, сопли, да еще и нескладные. И подражательские, строки так и просилось прилечь на мотив известных песенок — криво и враскорячку. Васка давно бросил это дело, как и чтение обожаемых когда-то книжонок… Ага, прямо в огонь и бросил. А этот что-то странное записывает, какой-то горожанин, какие-то украденные свиные туши, преступление века просто.
Ложка аккуратно, двумя пальцами, вытащил книжечку у нее из рук. Поцокал языком, покачал головой укоризненно. Но злость и стыд в одной маленькой Кови одновременно не помещались — только по отдельности, а Ковь все еще помнила, что должна быть зла, так что она просто вздернула подбородок повыше.
Протянула требовательно руку.
— Ведро!
Ложка почти незаметно дрогнул уголком рта, развел руками… потом вдруг поднял указательный палец вверх, кивнул сам себе, выдрал из книжечки листочек и через несколько секунд Ковь уже читала под похождениями незадачливого горожанина кучерявое: «Прямо до арки, потом налево, три двери мимо, и будет кладовка».