Васька по-доброму позавидовала ещё раз.
Важно, что не разобраться никак, кто из парней свободен! А что может быть интереснее? Вот высоченный, под два метра, Фёдор-«Фэд» вылез из озера и улегся у щиколоток Алекс, довольно интимно начал, похохатывая, играть с узлом её драпировки над трусиками. . "А трусики непростые, - чуть ли не облизнулась от зависти Васька, - с куржевной вставкой, ух ты - вот не повезло этой Алекс, небось, в рассчете на интим надевала, а угодила в ситуацию: ведь, стоит майке на бедрах развязаться, будет зевакам зрелище, зевать-то позабудут - не для пляжей такие трусики!"
Нет, - с досадой закусила губу Васька, - ничего не понять!
Обидно немного.. О том, что опирается спиной на колено одного из самых шикарных парней, Васька старалась не думать: Анжеличкин! Хитра, подруга!
А так – интересно было!
Если разговор чуть увядал, кто-нибудь вновь подхватывал гитару. Не у всех это получалось хорошо, кто-то мог просто выпендриться, как например, произошло, когда оставшуюся без пригляда спецов гитару зацапал Батюшка. Довольный, на роже блуждающая улыбка, слегка косоглазый от рождения взгляд «творческой личности». И – три блатных аккорда под которые:
- Что-то давно, народ, ничего исконного, рррусского такого не было, страшно далеки становимся мы от народа, за это вешали раньше по два раза подряд..
- Ааа! Не надо! Только не он еще! – взметнулась вдруг Алина, ─ отберите у садиста гитару!
Конечно, никто не пошевелился. А Батюшка продолжал:
─ А что приходит в голову простому красно-коричневому первым делом? Ну артиллеристы Сталин дал приказ и марш авиаторов я не смогу…
- И слова Буддам! – Алина все еще надеется..
- К тому же, это для парадов. А на отдых – ромашки спрятались!
- И не ищи нах, их! – ох ты, а кошечка Алина позволяет себе выражаться? Васька думала, тут одна «мать-Ирина» такая из девочек..
- Батюшка! Даже лютики завяли уже, и уши мои поникли, не надо!!
- Ну раз не надо про лютики, так не надо, не буду про них и прочие цветочки! Но музыка должна жить! – бодро успокоил бесконфликтный Батюшка, и под те же, совершенно не подходящие аккорды (тень-брень, трень-брень!) затянул на мотив «спрятавшихся ромашек»:
Оливки вялые
В консервной баночке
Она подсунула
На опохмелочку!
И сплюнув косточки
Смотрю на панночку
А вместо панночки…
- Приходит "белочка" - не выдержал уже и Княже, но всех смело гиперимпульсом негодования выведенной из себя девушки:
- Я не могу такое слушать! - завопила Алина и неожиданно высоко звенящим голосом перекрыла и энергичное «трень-брень», и голос мучителя, выдав на тот же мотив, но как бы не на несколько регистров выше:
Сорвал ты воплями
С ушей мне целочку!
Вышло так звонко, что в опере зал бы замер от беспокойства: не сровет ли певица связки. Но здесь была не опера.
- Отдай, к херам, гитару БэКа! Отберите у пиздозвона ебанувшегося агрегат, а то я вам Санталючию шаз отпиздошу, мелоёбам захуевшим пиздобразно, переебать вас негром-пидором всех в уши!
И тут же, не смутившись от тирады, вырвавшейся спонтанно ли, запланировано ли, встала во весь рост в подсыхающей оранжевой мужской майке (на такой малорослой – почти и до середины бедра, очень пристойно, когда мокрый верх на солнце не просвечивает), выпрямила спину, отвела локти назад, чтобы высвободить диафрагму.
И звеняще вывела, перекрыв постепенно повышающимся и всё более громким голосом не только поднявшийся было хохот, но и вообще всю летнюю суету на городском озерце:
Вэните Ладжилле,
Баркетта миаа..
Саанта Лючия
Сааа-антааа
Лючиииииииииия..
Две последних строчки словно звуковой волной богатого диапазона голоса «покачали» прислушивавшихся зрителей. Все замерли. И просто тихо похлопали. И только кто-то из парней – Васька не видела, который именно, как и все почти, глазея на обладательницу ТАКОГО голоса, - только кто-то один сбил всё же пафос момента:
- Робертино вернулся. Без лифчика.
Вот тут-то Васька и поняла, что в этой компании героем можно стать только на миг, почему-то не любят тут героев (почему - она поняла позже).
Только что в мимолетном порыве чмокнувшая Алину в щечку гибкая Алекс, аплодировавшая искренне вместе с остальными, вдруг подозрительно сладким голосом сказала:
- Не жалеешь ты себя. Уникальнейшее впечатление. А повторить, а, Алин? –
- Да было б ради кого, вот разве для тебя и новеньких, остальным это как бисер перед.. – всерьёз приняв вопрос (ошибка!) сердито забормотала маленькая красавица, - как бисер, или, как переиначил Брейгель, как маргаритки свиньям дарить