На другом конце города про Ваську думал молодой и успешный мастер-мебельщик Марат Никодимов, о котором я если и знал что, кроме имени, то давно забыл. И вспоминать не хотел. Во всяком случае, даже по одному имени бы не вспомнил, без подсказки: «тот Марат, что с Васькой». Почти - а с точки зрения законов некоторых стран, так и несомненно - убийца. Чтоб не мотаться нам всем троим по судам, и Ваську совсем уж отмазать, мы не вломили его мусорам, а убить сами просто побоялись.
Хотя, конечно, вслух говорилось с блистательной увренностью идиотов или кандидатов: "да эта гадина теперь и х.. не скоро отрастит, не то что хвост, впадлу и трогать останки гнойные" и "дерьмо само из твоей жизни, Василёк, уплывет, зашквар теперь в таком копошиться, забудем убогого".
+ + +
Марат разглядывал набор инструментов.
Он был действительно некоторое время тесно связан с Васькой совместными… социальными проектами, так можно сказать. Повлияла ли на его мозг внешняя жара, воспламенив имевшийся в извилинах тот самый флогистон, или он случайно наткнулся на какой артефакт типа старинного, еще доцифрового, фото с Васькиным едлищем, но Марат очень даже вспоминал Ваську.
И медленно вытащил из набора инструментов для перетяжки мягкой мебели длинную стальную отвертку и нож.
Ухмыльнулся: из всего набора разве что рулетка и степлер ему не понадобятся для восстановления социальной справедливости. Молоток и удалитель скоб могут служить запасным вариантом. И то – как сказать, степлером можно записку на чей-то труп пришпилить. И в ин100грамм – с хэштегами «#ОТВЕТЫ: #Добро_На_добро #Спрaведливость_на_Зло!»
Гыыы! – чуть не пробило солидного и самостоятельного молодого человека на истерику. Звездой стограмма он себя представить не мог, но, наверное, было бы приятно.
Интересный вариант, - уже всерьез почти подумал Марат, - в обществе, где настолько искажены понятия о справедливости и базовых социальных институтах, государство может и не понять восстановления справедливости частным лицом. И, если меня повяжут,
─ он чуть поморщился, вспомнив, что красивую фразу насчет «институтов» и прочего «государства», равно как и "хэштег" насчет воздаяния за зло сравдливостью от какого-то древнего Конфуция, он сказал словами этих быдланов, Васькиных корешей, – в его же ведь доме тогда бухали и слова умнее говорили твари падальные!
– Если меня повяжут, еще неизвестно теперь, что лучше: не признаваться и надеяться на адвокатов или самому выложить фотку в 100грамм, став публичной персон с миллионом, ну пусть десятком тысяч лайков. Таких, вроде бы, не сажают, потому что гнев общественности и прочих фанатов это как щит? И правозащита популярным людям на порядок выше и в порядки дешевле, чем неизвестному ослу-трудяге? Вдобавок, такая выкладка фото вполне может засчитаться как явка с повинной.
Марата хватило на то, чтоб отложить мысль на потом. И даже горько ухмыльнуться: несмотря на успешность и наличие денег, пока он именно «ослом-трудягой» и являлся. Те же сволочи считали себя интеллигенцией. Или нет, опять вспомнил он, интеллигенцию обсирали они, «интеллектуалы» чертовы
.
Хорошей стали отвертка. Фирменный нож.
Неизвестно, что было бы неприятнее врагам: у ножа лезвие длиной чуть меньше пары сантиметров, зато ручка удобная. Но для людей этот нож разве что на косметические - зато болезненные! - операции в районе лица или пальцев годился. А вот отвертку, ещё в годы угасания ельцинизма и расцвета начального («первобытного» тогда) путинства, он заточил не только на острие, но и вдоль одной из кромок: на манер кинжала.
Осмотрел, поправил заточку на грани отвертки и вновь, как в первые годы путинщины, сунул оба предмета в походный футляр.
« Что вы, офицер? А, сержант? Ну, это всё равно, что офицер! Какое холодное оружие? Это? Это набор индивидуального предпринимателя! Мастер налоги платит, на вызов спешит, диван срочно перетянуть!
Так что, офицер, ваши претензии..»
Уже выручало.
Он-то полазал по Одноклассникам, Лицебуку и Контакту, отыскав в последнем Ваську. На фото профиля лучилась счастьем довольная рожа, а статус гласил: «Влюбленность – форма бытия»!
Ни статус, ни блаженная радостная Васькина харя Марату не понравились.
Зато надежду давало то, что в «друзьях» у Васьки он не обнаружил этой сволоты, Игоря Ивашова, в свое время, уже больше, чем восемь лет назад, помешавшего знакомству вот этих самых предметов с подлым Васькиным нутром. Впрочем, была еще история с пистолетом – с которой «всё и началось», по наглому Васькиному утверждению, но эту старинную байку Марат старался не вспоминать.