— Знаешь, вот я говорил насчет норм и обычаев, разделяющих людей, делающих их отличными друг от друга. А между людьми, в сущности, гораздо больше сходства, чем различий. Гораздо больше.
Они медленно вышли с окраины города и вернулись вместе, чтобы почитать стихи.
Глава 5
Вода покрывала пол подвала, из угла шел запах мокрых рыбных мешков. Джеф присел на бочонок и сдвигал и раздвигал пальцы, этот жест выдавал страх. Сдерживая дыхание, он сидел в темноте уже два часа и не столько думал, сколько следил за изображениями, мелькающими в его мозгу: девичье лицо, закрытые глаза, нитка крови изо рта; он сам падает на пристани, когда темноту огласила сирена; окно склада, которое он разбил кулаком и при этом порезался. Остался рубец. Здесь, подумал он, я могу сидеть спокойно. Одиночество было тягостным, но он терпел, потому что считал, что другого выхода у него нет. Он снова сдвинул пальцы, пытаясь побороть страх. Когда-нибудь он, возможно, перестанет это делать, но не скоро.
Мать Ренны смотрела, как сомкнулась дверь ее гостиной за полицейским офицером, и думала: мои глаза лопнут, и я, наверное, завизжу. Может, штукатурка треснет, стены обрушатся? Она подошла к видеофону и набрала номер доктора Уинтла. Он был единственным врачом в доме. Когда аппарат зажужжал, она подумала: «Зачем я звоню доктору? Какого черта я ему звоню?»
Появилось лицо доктора Уинтла.
— Да?
Что-то в ней надорвалось, и она закричала:
— Доктор Уинтл, ради Бога, помогите… Моя дочь Ренна умерла, ее… Ох, она умерла… — С ее языка с трудом сходили обрывки фраз. Пламя жгло ее губы, щеки, глаза.
— Вы, кажется, живете на втором этаже?
— Да… я, да…
Она задумалась, как выглядит ее лицо, но доктор уже сказал:
— Я сейчас спущусь. — И отключился.
Время шло. Время всегда идет, подумала она. А куда иду я в этом идущем времени? Постучали в дверь. С истерическим спокойствием она открыла, вошел доктор.
— Извините, — сказала она. — Пожалуйста, извините. Я не хотела беспокоить вас, доктор. Я хочу сказать, вы ничем не можете помочь мне. Я, право, не знаю, зачем вообще позволила вам спуститься…
— Не трудитесь извиняться, — сказал Уинтл, — я прекрасно понимаю вас.
— Сейчас здесь был полицейский. Он сказал мне. Они не могли идентифицировать тело по рисунку ретины, потому что ее глаза вообще…
— Не дать ли вам успокоительного?
— Нет. Не хочу. Я не собиралась вызывать вас… я… О, доктор Уинтл, я просто хотела поговорить с кем-нибудь и первым делом подумала о докторе, не знаю уж, почему. Но я просто хотела поговорить.
— Но, может быть, вы все-таки примете успокоительное?
— Ох, нет. Послушайте, давайте вместе выпьем.
— Ну… ну ладно.
Она достала рюмки и зеленую бутылку, прошла в маленькую кухню, нажала педаль откидного стола и поставила бутылку и стаканчики на его каменную столешницу.
— Позвольте, — сказал доктор, подвигая ей стул.
Когда она села, он обошел стол, открыл бутылку и разлил по рюмкам. Когда она взяла свою, доктор сел и выпил свою рюмку одним глотком и налил снова с такой решительностью, какой она от него не ожидала.
Она посмотрела на зеленую жидкость в своей рюмке и сказала:
— Доктор Уинтл, я чувствую себя такой одинокой, мне хочется бежать куда-то, заползти в какую-нибудь нору, и чтобы мне сказали, что делать. Когда умерли мои родители, я не испытывала ничего подобного…
— Говорят, что смерть ребенка… — начал доктор и закончил кивком. Может, он выпил уже третью рюмку?
— Я так любила ее и, наверное, избаловала. Я посылала ее на вечер, покупала ей наряды… Все родители живут своими детьми, доктор. Ведь так и должно быть, верно?
Она взглянула на доктора; он наливал себе еще и виновато улыбался.
— Я, кажется, опустошаю ваши запасы. Простите меня.
— О, не беспокойтесь. Я почти никогда сама не пью, так что продолжайте, пожалуйста.
— Спасибо.
— Пожалуй, я приму успокоительное. Мне совсем не хочется вина.
— Прекрасно.
— Я сейчас приду в себя. Спасибо, что вы пришли, я хоть на миг почувствовала, что я не одна. Но ведь я ничего не могу сделать.
— Для вашей дочери — ничего.
— Это я и хотела сказать. — Она встала. — Сейчас я приму ваше лекарство и лягу.
Доктор кивнул и встал, держась за край стола.
— Что с вами, доктор?
— Видно, я излишне приналег на ваши запасы. — Он выпрямился и неуверенно отошел от стола. В гостиной он долго рылся в чемоданчике и наконец нашел таблетки.