— Возможно, если вы немного расскажете о себе, мисс Вонг, я буду свободнее говорить с вами.
Нелогично; однако он произнес это со спокойствием и уверенностью. Насмешливо ли она смотрит на него?
— Что вы имеете в виду?
— Я знаю только ваше имя. И то, что несколько лет назад вы работали в военном криптографическом отделе. Знаю, что уже тогда, несмотря на ваш юный возраст, у вас была отличная репутация. Наши люди, безуспешно провозившись с Вавилоном-17 в течение месяца, единодушно сказали: «Пошлите это Ридре Вонг». — Он помолчал. — А вы говорите, что кое в чем разобрались, следовательно, они были правы.
— Выпьем, — предложила она.
Бармен подал два небольших стакана с дымчато-зеленой жидкостью. Она пригубила, наблюдая за генералом. Глаза ее, чуть раскосые, были обрамлены бровями, похожими на крылья птицы.
— Я не с Земли, — сказала она. — Мой отец был инженером связи в Звездном Центре под индексом Х-118, как раз за Ураном. Мать — переводчица Двора Внешних Миров. До семи лет я росла в Звездном Центре. Там было мало детей. В пятьдесят втором мы переселились на Уран-27. К двенадцати годам я знала семь земных и пять неземных языков. Я запоминала языки, как люди запоминают песни. Во время второго Запрета погибли мои родители.
— Во время Запрета вы были на Уране?
— Вы знаете, что произошло?
— Знаю, что Внешние планеты пострадали гораздо больше Внутренних.
— Вы ничего не знаете. Конечно, они пострадали больше. — Она глубоко вздохнула, отгоняя воспоминания. — Одной порции недостаточно, чтобы я могла говорить об этом. Когда я вышла из госпиталя, существовала вероятность помешательства.
— Помешательства?
— А что вы хотите? Длительное недоедание, плюс невралгическая чума.
— Я знаю об этой чуме.
— Итак, я попала на Землю. Жила у тети и дяди и получала невротерапию. Но я в ней не нуждалась. Не знаю, психологическое это или физиологическое, но из всего этого я вышла с еще более обостренным чутьем к языкам. К тому же я научилась хорошо излагать свои мысли.
— Не связано ли это со способностью к расчетам и эйдетической памятью? Такие качества очень нужны криптографу.
— Я плохой математик, совсем не умею рассчитывать. Зрительное восприятие и специальные тесты — цветные сны и прочее — все это у меня есть, но главное, в чем проявились мои качества, — в словесном оформлении. В то время я начала писать. Год я работала переводчиком при правительственном кабинете и одновременно занялась кодами. Через некоторое время как криптограф я приобрела определенную… профессиональную легкость. Но я плохой криптограф. Мне не хватает терпения корпеть над чем-то, написанным другим, мне хочется писать самой. К тому же — нервы, это вторая причина, почему я обратилась к поэзии. Но мои профессиональные способности часто меня пугали. Иногда, когда было слишком много работы, все, что я знала, внезапно укладывалось в стройную картину в моей голове, и я легко читала лежащее передо мной. А потом чувствовала себя усталой, испуганной и жалкой…
Она взглянула на свой стакан.
— Постепенно я подчинила себе свое умение. К девятнадцати годам у меня была репутация маленькой девочки, которая может расшифровать что угодно. Я уже кое-что знала о языке и легко распознавала типичные его конструкции, его грамматический строй. Распознавала чутьем, что я и сделала с Вавилоном-17.
— Почему вы оставили эту работу?
— Я назвала вам две причины. А третья заключается в том, что, овладев профессиональным мастерством, я захотела использовать его в собственных целях. В девятнадцать лет я оставила военную службу и… да, вышла замуж и начала писать серьезно. Три года спустя вышла моя первая книга. — Она улыбнулась. — Об остальном читайте в моих стихах. Там есть все.
— И теперь в мирах пяти галактик люди ищут в созданных вами образах разгадку величия, любви и одиночества…
Последние слова выскочили, как бродяги из товарного вагона. Она стояла перед ним, она была великой, а он, оторванный от привычной военной жизни, чувствовал себя таким одиноким, и он был отчаянно влюб… Нет!
Это невозможно, это отвратительно, это слишком просто для объяснения того, что происходит в его мозгу, что пульсирует в его жилах.
— Выпьем еще?
Автоматическая защита. Но она приняла ее за автоматическую вежливость. Бармен подошел, отошел.
— Миры пяти галактик, — повторила она. — Удивительно, ведь мне всего двадцать шесть…
Глаза ее остановились на чем-то невидимом. Она не выпила еще и половины первой порции.