— Пройдем еще с десяток стадиев вдоль кромки, — сказала она коню. — Ежели не повезет, свернем…
Она припустила коня чуть быстрее вверх по холму. Из под копыт его вздымалась пыль. Достигнув вершины, девочка натянула узду, и, прижав ладонь ко лбу, огляделась.
Вид был красив. Оставшаяся позади долина была окружена горной грядой, над которой, крича и переругиваясь, вили гнезда гарпии. Старая Марта всегда стращала, что гарпии охочи до детей, подхватывают их когтями, поднимают высоко и сбрасывают на скалы. Однажды заезжий путник — девочке тогда показалось, что он колдун — посмеялся над этим и сказал что-то о том, что крестьянское невежество и раскаленным мечом не выжечь.
Впереди лежала широкая дорога, уходящая вниз. Девочка заглядывалась на то, как по холмам гуляет ветер, волнами приминая траву. Потом взгляд ее упал на Синие Вершины — длинную горную гряду, покрытую снегом. Даже отсюда она видела пологий склон, ущелья и трещины — интересно, живет ли там кто-то, так высоко в горах?
Показались очертания небольшой деревни — домиков в пятьдесят, не больше — чуть влево от дороги. Неподалеку на лугу пасся скот. Девочка неуверенно приобняла себя за плечо, и, тихонько молясь, повернула.
— Авось не помрем, да, сивка? – сказала она, обадривая себя.
Чуть поодаль от основной гряды хат на пастбище сидели двое мальчишек, на вид чуть старше девочки. Они увлеченно болтали и смеялись, но повернули головы и разом замолчали при ее приближении. Мальчишка справа — щуплый, белокурый, лет пятнадцати — жевал длинную травинку. Слева, помладше, был рыж и бледен, лицо и руки его были покрыты веснушками.
— Тебе чегой? — неровным, ломающимся еще голосом, спросил мальчишка справа.
— Ничегой, — ответила девочка.
— А чегой пришла тогда? Ты чейная будешь?
— Ничейная.
— Так вали отсюда, раз ничейная, — вмешался в разговор рыжий. — Где сивку взяла?
Девочка утерла нос.
— Мне идти некуда, — опасаясь смотреть им в глаза, сказала она.
— Сирота чтоль? — чуть сощурившись, спросил белокурый.
Девочка кивнула после небольшой паузы.
— Ну.
— Как звать тебя?
— Витка, — ответила девочка.
— Иди туда, — мальчишка показал рукой в сторону деревни. — Там возле колодца Бука стоит. Ее спрашивай, поможет. И это… скотинку-то оставь. Мы присмотрим, — голос его зазвучал заметно мягче, чем до этого.
Бука оказалась крупной женщиной с громким, басовитым голосом, разносящимся по всей улице. Возле нее стояли два пустых ведра и худощавая рыжеватая женщина, одетая в лен. Девочка замерла в нерешительности в нескольких шагах от них, одергивая рукава сарафана.
— …за косу оттаскал. Злобный, зараза, весь в папашу, чтоб ему в аду гореть… — донеслось до нее. Рыжая женщина кивала в ответ, потом перевела глаза на девочку, заметив ее присутствие. В ее грустном, тяжелом взгляде появилось удивление, и почти сразу — жалость.
— Боже святы! — воскликнула она, бросаясь к девочке. Та отшатнулась, и женщина опустила руки, протянутые было к ней. — Ты чье, золотце?
Бука развернулась всем телом и вразвалку подошла к девочке, окидывая ее взглядом. На ее подбородке была большая бородавка.
— Не трожь ее, Тайка, — пробасила она. — Рукава-ка закатай, девчуль.
Девочка обреченно отвела глаза и подняла рукав, демонстрируя клеймо.
— Боже святы… — повторила рыжая женщина. Девочка уставилась в землю перед собой.
— Чего пришла, дьявола принесла в наше село? Иди куда шла, отродье, — сплюнула Бука.
Девочка подняла на нее глаза, упрямо оставшись стоять на месте.
— Не уйду, — твердо сказала она, сжимая кулачки. — Камнями закидайте. Все равно на дороге сгину.
— Я те щас дам, камнями! — Бука подняла было руку, но Тайка встала между ней и сжавшейся от страха девочкой.
— Спятила? На ребра ее посмотри, она ж не ела с тамису! — сказала она, загораживая девочку собой.
— Это ты спятила, отродье выгораживать! Беду накличешь!
— Беду накличем, если ребенка на смерть отправим! Я к себе ее возьму.
— Ой, дура, — Бука махнула рукой и вернулась к ведрам. — Попомни мои слова, придет к нам лихо из-за нее!