Тайка повернулась к девочке и присела возле нее, заглядывая в лицо светло-карими глазами, полными теплой доброты.
— Пойдем накормлю тебя, — мягко сказала она. — Как ты на ногах еще стоишь-то, бедняга…
Девочка часто закивала, смотря на нее с благодарностью.
— Спасибо, кирья, спасибо… — забормотала она. — Я готовить могу, убираться, скотину кормить…
Тайка улыбнулась и встала.
— Поешь сначала, потом решим. Пошли-ка. У меня уха вчерашняя осталась еще.
Хата была маленькой, меньше, чем родная хата девочки в Коши. Потолочные балки были подточены древесными жуками, угрожая целостности покатой крыши, выложенной грязью и камышом.
Девочка замерла на пороге, глядя на выцветший пол. Тайка направилась к холодной печи, кивнув девочке на трехногий табурет, стоявший возле стола.
В дом, хохоча и чуть не снеся девочку, ворвались две белокурые девчушки лет шести, и принялись носиться вокруг стола, улюлюкая и смеясь.
— Ну-ка не носиться в доме! – прикрикнула Тайка. — Матери все расскажу! Пошли вон, мерзавки!
Одна из них подскочила к девочке, смотря на нее снизу вверх.
— Ты кто такая долговязая? — без пауз спросила она.
— Вон, кому сказано! — рассердилась Тайка. — В поле идите носиться!
Девчонка показала Тайке язык, и они обе, смеясь, выскочили на улицу, оставив дверь без замка нараспашку.
— Безмозглые девки, — проворчала Тайка, снимая с печи горшок. — Ты садись, девчуль. Как звать тебя?
— Витка, — ответила девочка, закрывая дверь и проходя к столу.
— Ешь вот, — Тайка протянула ей ложку. — Греть уж не буду, вижу ты слюной вон капаешь. Булочку сейчас дам ржаную.
Девочка набросилась на уху, черпая небольшой деревянной ложкой и наклоняя горшок, чтобы зачерпнуть побольше мяса. Водянистая недосоленная уха казалась ей самым вкусным лакомством, которое девочка ела в жизни. На ее глазах почти выступили слезы радости.
— Боже ж ты мой, — Тайка протянула ей булочку. — Бедняга. Не налегай так, с голодухи живот скрутит.
Девочка замедлилась невероятным усилием воли. Ссохшийся желудок и правда заныл, с трудом принимая едва пережеванную пищу.
— Ты с какой деревни будешь, Витка?
— Из долины. Из Коши, — утирая рот, ответила девочка.
— Слыхала. Пастор у вас там хороший, говорят, — Тайка отщипнула кусочек хлеба.
Девочка замерла, не донеся ложку до рта.
— У меня оставайся пока. Ежели работать и правда можешь. У меня дочурка в Яри сгинула с полгода назад, чуть помладше тебя была. Одежка какая осталась, может подойдет.
— Спасибо вам, кирья, — ответила девочка, держась за живот.
Тайка тепло улыбнулась.
— Давай доедай, отмоем тебя да спать уложим. Ты ж поди в пыли спала, вся вон изгвазданная.
Девочка закивала, отправляя в рот последний кусок булочки.
У Тайки был муж — добродушный мужичок с легким нравом. Он часто шутил, подмигивая девочке весело, и то и дело подсовывал ей яблоки в сахаре, пока Тайка не видела.
В свой обычный вечер Тайка без умолку болтала обо всем подряд: о жителях деревни, об урожае, о грядущей зиме. Девочка слушала вполуха и отвечала односложно. В последнее время она стала еще задумчивей и молчаливее, чем раньше.
Другие дети обходили девочку стороной, и почти никто в селе с ней не разговаривал. Она не настаивала; ей было достаточно, что ее кормят и дают крышу над головой. О большем она не просила.
Однажды ее поколотили мальчишки. Девочка не защищалась, просто лежала на земле, поджав под себя ноги, пока им не наскучило ее избивать. В хату она вернулась в соплях и синяках, утирая разбитый нос. Тайка пожалела ее, но разбираться не пошла.
— Ничего я им не сделаю, Витка. И ты не делай; чуть оступишься тебя сразу выгонят, если не чего похуже. Бить будут — лежи и не двигайся, обзывать будут — молчи. Поняла? — сказала она, утирая ей нос платком. Девочка ничего не ответила.
Девочка с детства не любила стряпать, но давно свыклась с неизбежным злом. Она подготовила горшок, начисто его вымыв дождевой водой, и набрала воду для будущего супа. Хозяйская кошка зашипела на нее с печи; девочка ей почему-то не нравилась.
— Ты вообще когда-нибудь улыбаешься? — спросила Тайка, сидящая за столом.
Девочка ничего не ответила, но не удержалась от того, чтобы раздраженно мотнуть хвостом на затылке.
— Волосы у тебя красивые, — не считав характер ее жеста, сказала Тайка. — У меня тоже так волнились в юности…
Девочка принялась нарезать овощи для супа.
— Буковский мальчишка каркушу подбил вчера, представляешь? Такой лоб уже, а все хулиганит. Дурь в башке одна, хоть бы выбил кто. Ты мельче режь, чай не свиней кормить будешь.
Перед ужином они всегда молились, так же, как и в Коши. Глядя на то, как на лицах Тайки и ее мужа, усталых и загорелых, разглаживаются морщины, а взор зажигается благоговением, девочка впервые задумалась, достаточно ли она верит. И верит ли вообще. Она послушно закрывала глаза и проговаривала про себя заученные слова, но не чувствовала при этом ничего особенного. Может, бог просто не любит ее.