— Меня в храме ждут. Да и из виду нельзя надолго пропадать, а то и этой мелочевки лишусь.
— Ты же тут жила так долго, и работа у тебя была всегда… Мы по тебе скучаем, Лилит.
Девушка слегка поморщилась.
— Опять ты с этим. Ты знаешь, что я всей душой люблю Синепалк, но сколько раз повторять, что в храме у меня мастер? Найдешь мне того, кто в совершенстве владеет айдзу кагэ-рю, вернусь сюда с радостью, — сказала она насмешливо, делая глоток из кружки.
— Ты же говорила, что тебе не нравится с монахами, — не унималась Дарири.
— Важно не то, что мне нравится, а то, что мне полезно.
Дарири сдалась и поникла. Повисла долгая пауза.
— Может, хотя бы возьмешь меня с собой? В отпуск. Я бы посмотрела, как ты живешь. И от Идри бы отдохнула.
Лилит надолго замолчала, обдумывая ее слова. Дарири ждала, затаив дыхание. Потом она пожала плечами, и отхлебнула.
— Можно. В самом храме делать особенно нечего, но рядом есть Чинджу. Мелкий городишко, но живой, с шармом. Тебе понравится.
Дарири испытала облегчение. Она перевела взгляд на открытые руки Лилит, на которых виднелось четыре глубоких клейма, выцарапанных на коже раскаленным гвоздем.
— Ты почему без рукавов?
— А ты почему с рукавами? Стыдишься?
— С головой дружу, а не стыжусь, — недовольно буркнула Дарири.
— Все вы говорите, что дружите, — рассмеялась Лилит. — Врете. Я проверяла.
Дарири улыбнулась. Настроение у нее заметно улучшилось.
— Ты все там же, в этой дурацкой башне живешь?
Дарири кивнула.
— Старый дурак все нормальный дом не купит? Говорили ему, что комнаты квадратными делают не из прихоти, а из практичности.
Они двигались по узким улочкам, плавно продвигаясь от нижнего города к порту. Многочисленные кабаки жили своей пятничной жизнью — так, будто завтра не настанет. Отовсюду доносились полупьяные вопли и громкий смех. Синепалк был городом нерелигиозным, почти что светским. Местный мэтро, глава города, на дух не переносил религию. Не официально и не публично, конечно же; с безбожником, обладающим хоть малейшей властью, никто бы мириться не стал. И все же, с годами мэтро планомерно выбивал Синепалку и окрестностям всяческие послабления; среди прочего ему удалось добиться неограниченной продажи спиртного и отсутствия комендантского часа. В своих прошениях он ссылался на то, что город портовый, и подобные поблажки привлекут больше торговцев и дипломатов, помогая поддерживать экономику страны и хорошие отношения с соседями.
Город был огромен, город был живым. Это было единственное место на Севере, где ты, имея клеймо — или несколько — мог почувствовать себя почти нормальным.
— Мне надо заказ закрыть, — Лилит переложила холщовый мешок в другую руку. — Ты иди пока в башню, собирайся.
— Я с тобой. Прогуляться охота, — поспешно ответила Дарири.
— Ах, прогуляться? Ну давай прогуляемся.
Наверстывая упущенное и делясь историями, они сменили направление и направились к верхнему городу — лучшей части Синепалка, как утверждали многие. Лилит улыбнулась своим воспоминаниям, проходя мимо обшарпанного дома без вывески. Она так и не привыкла к роскоши верхнего города, чувствуя себя здесь самозванкой даже спустя столько лет. В простых тавернах с дощатым полом, среди надравшихся бродяг ей дышалось куда свободнее. Однако работа часто заводила ее сюда, и нога ее мерила ровную брусчатку верхнего города почти так же часто, как грязь и нечистоты нижнего.
Других городов и населенных пунктов Лилит уже давно не посещала. С четырьмя клеймами проникнуть туда можно было либо с помощью тяжелого кошелька, либо с помощью тяжелой руки. И Лилит не собиралась прибегать ни к первому, ни ко второму, только если там не появится заказ.
Они остановились у небольшой полуразрушенной часовенки с заколоченными окнами и сорванным колоколом. Камень был старым, крошащимся, покрытым мхом.
— Надо же, — смотря наверх и посмеиваясь, сказала она. — Колокол слямзили.
— Завидуешь?
— Не то слово. Мелочь ведь, а приятно, — улыбнулась она, отворачиваясь и прислоняясь к стене. — Как еще умудрились-то.
— Наверное, телекинез, — задрав голову, предположила Дарири. — Или телепортация.
— Такую дуру? Весит же кучу мин.
— В теории возможно, — кивнула Дарири.
— Везучий ублюдок, — беззлобно сказала Лилит, подбрасывая в руке монетку.
— Всегда поражался, сколько в тебе ненависти к церкви, — весело заметил кто-то третий, подошедший к ним со спины. — Это ж просто груда металла!
— Что поделать. Меня всегда тянет на то, за что могут отрубить руку, — улыбнулась Лилит, поворачиваясь к собеседнику. — Привет, дружище. Сколько лет!