Многое хотела бы сказать Сезару Марта, но боялась, что расплачется, и поэтому ничего говорить не стала.
На другой день Сезар переехал в гостиницу. И хотя он на самом деле не думал, что может что-то изменить в решении Лусии, он все-таки ей позвонил. Ее, как обычно, не было дома, но он ей оставил пламенное послание на автоответчике, сообщая, что кардинально изменил свою судьбу, ушел из семьи, любит ее по-прежнему и нисколько не сомневается в ее любви.
— Не будем мучить друг друга. Лусия! У нас впереди уже не вся жизнь, как у молодых, а только половина или даже четверть...
Он с нетерпением ждал ответа, и он пришел в узком скупом конверте. Это было приглашение на свадьбу Лусии Праду и Эдмунду Фалкао.
Ну что ж. Сезар смиренно принял этот удар, но он решил пойти на ату свадьбу, чтобы испить чашу горечи до конца.
В зал он вошел как раз тогда, когда жених и невеста отвечали судье, подтверждая свое согласие вступить в брак. Эдмунду только что с радостью сказал, что хочет взять в жены Лусию Праду, которая в этот торжественный день была еще красивее, чем обычно. Скромное платье — истинная элегантность всегда отдаст предпочтение незаметности — было ей удивительно к лицу, превратив ее в юную девушку. Сезар смотрел на нее как завороженный, забыв обо всем, видя перед собой только ту, о которой мечтал и которая наконец-то стояла перед ним во плоти.
Лусия не могла не почувствовать его взгляда. И вот они секунду смотрели друг на друга, и... вместо того чтобы ответить:
— Да, я хочу взять в мужья Эдмунду Фалкао.
Лусия произнесла:
— Извините, я очень плохо себя чувствую. Мне плохо. Я должна выйти... — И убежала.
Вот это был сюрприз!
Госта сочувственно зашептались. Какие только предположения не строились, вплоть до тошноты, неизбежной, сами знаете, в каких положениях. Судья ждал, невеста не возвращалась. Наконец он извинился и объявил, что, очевидно, по не зависящим от него обстоятельствам церемония бракосочетания откладывается, и ушел. Стали расходиться и гости.
Диолинда в отчаянии приняла желтенькую, красненькую, зелененькую и голубую облатки, но осталась в том же отчаянии.
Приехав домой, она позвала Клаудиу и потребовала:
— Поклянись мне, что никому и никогда не скажешь, что это я послала приглашение Сезару Толедо.
— Я не могу клясться, потому что слишком серьезно отношусь к клятвам, и прожил слишком долгую жизнь, чтобы не знать, как часто они нарушаются.
— Но Эдмунду меня убьет, если узнает, что только мне обязан утратой своего счастья.
Ах, как горда была сеньора Диолинда, когда писала приглашения! Их было всего пятьдесят пять, на большее количество приглашенных не согласились жених с невестой, но сеньора Диолинда отослала и пятьдесят шестое! Как она гордилась тем, что, наконец, победила! Она была уверена, что Сезар не посмеет явиться на свадьбу, и не могла отказать себе в удовольствии лишний раз напомнить побежденному противнику, что он побежден. Но он явился! Мало того — свадьба не состоялась. Слишком рано начала сеньора Диолинда праздновать свою победу, теперь она была уничтожена, просто раздавлена.
Не в лучшем состоянии был и Эдмунду. Лусия откровенно сказала ему, что не готова к браку с ним, что он не заслуживает обмана, что она по-прежнему любит Сезара. Словом, она сказала ему примерно то же, что Сезар сказал Марте, и, наверное, Эдмунду выслушать это было немногим легче, чем ей, потому что и он немало лет потратил на ожидание счастья.
Сеньора Диолинда прекрасно понимала, в каком душевном состоянии находится ее сын, и взяла с Клаудиу страшную клятву, чтобы он никогда и никому не проговорился, кто виновник его беды.
— Я найду способ его утешить, — твердила она себе, — он еще будет благодарен своей матери, которая хочет только одного: счастья своему ребенку.
Она старалась не думать, о чем говорят гости, приглашенные на несостоявшуюся свадьбу, решив воспользоваться приездом к ней старенькой Эглантины и, наконец, завершить то, что было давным-давно задумано. Сейчас для этого был самый подходящий момент.
Сарита инстинктивно почувствовала что-то недоброе. Ей было и неспокойно, и неуютно в доме сеньоры Диолинды, которая постоянно следила за ней подозрительным взглядом.
Другое дело — Клаудиу, он был так добр, так внимателен к ней. Время от времени, глядя на нее, он говорил о родстве душ, и Сарита понимала, что под родственной душой он имеет в виду ее, и на душе у нее становилось легче. Дело в том, что для Сариты настало время нелегких испытаний. И не только для нее, но и для Бины. Сарита очень любила свою племянницу за доброе сердце. Но от большой доброты бывает и большое зло С тех пор, как Бина поселила у себя Сандру, она не знала покоя.