— Архигениально, — восторженно одобрила Диолинда.
С того момента как Энрики познакомился с Селести и ее сыном, его не оставляла мысль переселить их в Сан-Паулу. В этом с ним были солидарны и остальные члены семьи Толедо: и Марта с Сезаром. желавшие, чтобы внук рос у них на глазах, и Александр. Все, кроме Вилмы. Вилма своим женским чутьем угадала истинную причину намерений мужа.
— Ты в нее влюбился, вот в чем дело, — поставила она диагноз. — В последнее время ты сильно изменился. На женщин больше не заглядываешься...
— Вилма, ты бредишь! Я еду за своим племянником!
— Ничего подобного. Племянник — это просто предлог. Эта женщина тебя зацепила!
— Хватит! — Энрики рассерженно стукнул кулаком по подоконнику. — Я поеду за ними — и точка!
Видя, что на этот раз муж настроен решительно, Вилма, проклиная и его, и Селести, сдалась. Но она твердо заявила, что намерена сопровождать его в этой поездке. Энрики вынужден был согласиться.
...Как только Селести открыла им дверь, Энрики понял, что Вилма была права. Он и в самом деле ехал за ней, за Селести. Все его мысли были о ней. И он должен уговорить се поехать в Сан-Паулу. Энрики смотрел на нее, не замечая ничего вокруг. К Селести заскочил брат ее подруги Жильберту — спросить, не требуется ли ей помощь, а сам как завороженный уставился на Вилму.
В другое время Энрики заметил бы это, а сейчас он был сосредоточен на одном: убедить эту женщину поехать в Сан-Паулу.
— Нет-нет, — сразу отрезала Селести, выслушав его предложение. — Мы люди разного круга. Я не поеду.
— Я согласна с Селести, — тут же встряла Вилма, — здесь у нее есть подруга... и ее брат. В Сан-Паулу ей все чужое. Она будет чувствовать себя одинокой.
— Мама, а я хочу поехать к бабушке и дедушке, — подал голос Гиминью.
— Смотри, он хочет! — обрадованный поддержкой ребенка, — сказал Энрики. — И правильно? У нас такой красивый дом...
— Красивый, но там порядок устраивать нельзя, — подхватила Вилма. — Толком даже не поиграешь! Бабушка все время ворчит!
Энрики устремил на жену негодующий взгляд. Вилма увидела по лицу Селести, что она достигла своей цели.
— Вы не покажите мне сад? — обратилась она к застывшему на месте Жильберту.
Тот с готовностью распахнул перед ней дверь. Гиминью побежал следом за ними.
Когда они вышли, Энрики предпринял последнюю попытку:
— Селести, забудь о том, как мы с тобой познакомились… Если бы я знал, кто ты, я никогда бы себе этого не позволил!
Селести опустила глаза, в лице у нее что-то дрогнуло.
— Но я вовсе не потому не хочу ехать в Сан-Паулу. Я тебе уже сказала: мы слишком разные люди. Я и мой сын привыкли к одной жизни, а ваша семья – к другой. Вы богатые, а мы нет.
— Но это глупость! — воскликнул Энрики.
— Нет, не глупость, — тихо, но твердо проговорила Селести.
— Подумай о сыне! О его будущем! В Сан-Паулу у него будет все самое лучшее...
— Нет, у меня другие планы. Я хочу перебраться на новое место, но не в Сан-Паулу. Ни мне, ни Гиминью там делать нечего.
Разочарованный, Энрики вышел в сад. Вилма о чем-то оживленно болтала с Жильберту. Прежде она не снисходила до бесед с такими непрезентабельными, развязными типами… Энрики подхватил племянника на руки.
— Давай попрощаемся, Гиминью, — сказал он. — Наверное, зря мы с Вилмой приехали...
— Да? — небрежно осведомилась Вилма. — Ничего не вышло? Надо же, жалость какая!..
Марта и Бруну как-то сразу нашли общий язык. Тогда, на отпевании Гильерми, они обменялись несколькими словами, и Марта почувствовав к нему доверие, пригласила Бруну к себе. Он принял приглашение. И спустя некоторое время стал частым гостем этого дома.
Конечно, они больше всего говорили о Гильерми. За время его пребывания в клинике Бруно успел очень хорошо узнать и полюбить младшего сына Марты. Марте было приятно, что кто-то о ее бедном, непутевом Гильерми отзывается с уважением.
— Он был очень дружелюбным и мягким человеком, — рассказывал Бруну. — Правда, сначала Гильерми показался мне чересчур скрытным... Но позже я понял, какая у него тонкая и ранимая душа.
— Но почему он пристрастился к наркотикам? — этот вопрос не давал Марте покоя. Она чувствовала свою вину перед младшим сыном.
— Наркотики как костыль: сначала кажется, что с ними будет легче, а потом не можешь бросить...
— Гильерми говорил, что его что-то грызет изнутри, — вспомнила Марта.