— Сей момент! Только у нас бар пивной, водки не полагается!
— Ты что ж нас, мать твою, за басурманей каких или может за англичан принимаешь?
— Не извольте беспокоиться, сейчас всё будет сделано!
И вот пиво, которое только в прейскуранте называется Жигулёвское, разбавленное, по словам официанта, Столичной водкой, а на самом деле самым дешёвым сучком, называемым в народе "коленвал" ставится перед носом Александра.
— Тебя как зовут, друг? — слышится чей-то голос.
— Александр, — отвечает он, даже не зная кому.
— Саша, давай выпьем.
— Давай.
Кружки поднимаются, слышится сильный выдох, а потом характерное бульканье.
— Хорошо! — говорит Саша.
— Хорошо! — повторяет друг. — Давай повторим!
Процедура повторяется. Кружки ставятся на стол и руки пытаются ухватить солёненькую рыбку, но та двоится в глазах и с первого раза не даётся.
— Саня, ты своей рукой в мою кружку залез, — смеётся друг.
— Тогда ты залезь в мою.
Новые знакомые смеются и недавние неприятности уходят куда-то далеко, далеко.
— Так на чём мы остановились? — перестаёт смеяться друг.
— Как я могу остановиться, если я некуда не иду, — не понимает Александр.
Друг снова заливается смехом.
— Ты мне рассказывал о себе.
— Я? О себе?
— Ну не обо мне же?!
— Да, о тебе я ничего не знаю.
— Вот и прекрасно. Давай ты расскажешь о себе, а я потом о себе.
— Договорились, — соглашается Александр. — На чём я остановился?
— На том, что ты недавно освободился, — подсказывает друг.
— Ах, да! Я освободился. — Саша пытается сосредоточиться, но вдруг понимает, что больше говорить нечего.
— А что, собственно говорить? Вот и всё. Освободился, а на работу не устроиться. Был один человек, работу мне предлагал, а я адрес его потерял.
— На что же ты живёшь?
— Были у нас деньги, в зоне заработали, но они кончились.
— И что же сейчас?
— А ничего. Сижу и пью за твой счёт.
— Теперь давай я про себя расскажу. Ты знаешь кто я такой?
Александр отрицательно помотал головой.
— Я председатель кооператива.
— Чего, чего? — не понял Александр.
— Ко-о-пе-ра-ти-ва.
— Какого аперитива?
— Да не аперитива, а кооператива. Частное охранное предприятие, сокращённо ЧОП.
Нет, чтобы там не говорили, а русские традиции куда лучше импортных. Посудите сами, любая хандра рано или поздно проходит, а инфаркт остаётся. А тут: заложил стакан за воротник и будь, что будет! Утром проснулся, выпил рассольчика, вспомнил, что вчера было, и сам себе не поверишь. Бывает же!? А самое главное — никаких инфарктов.
— Значит кооператив? — спрашивает отец.
— Да, ЧОП, — отвечает сын.
— Так ЧОП или кооператив? — не понимает мать.
— Это одно и тоже. ЧОП он и есть кооператив.
Вот уж воистину пути господне неисповедимы: совсем недавно даже надежды не было — хоть в петлю лезь, а сегодня? Сын с утра до вечера на тренировках. Чтобы рюмку выпить или, скажем, закурить, об этом и думать забыл. Зал спортивный рядом в бывшей школе. Кстати, той самой, где раньше Александр учился. Это здесь был устроен музей в котором жизнь партизанского отряда была вывернута наизнанку. А теперь не только музея, но и самой школы нет. Неизвестно почему её закрыли, и приобрела здание фирма какая-то. Говорят, московская. Вот эта фирма спортзал и сдаёт кооперативу в аренду. Ясное дело — к чему фирмачам спортзал? А ЧОП без него, как без рук. Иванов старший морщился всё, как про школу эту речь заходила. Понять его можно: шутка ли сказать — срок из-за неё проклятой схлопотал. Поморщился, поморщился, а потом плюнул, да и устроился в эту московскую фирму сторожем, то есть в школу эту бывшую. А что морщиться, какие никакие, а всё же деньги. К слову сказать, фирма эта московская деньгами не скупилась — платила так, будто Николай не сторож вовсе, а генерал отставной. Кооператив, где работал Саша, тоже не жадничал. Вот и выходило на круг с Машиной пенсией, халтурами, да работой, очень даже неплохо. Не графья конечно не Рокфеллеры, но по нашим русским меркам, как сыр в масле катались, можно и так сказать.
За усердие Александра по службе повысили. Он теперь в своём ЧОПе вроде как инструктором был. Не только сам тренировался, но и других тренировал. У него четыре группы было по десять человек каждая. Подготовит он их, они и уходят куда-то, а на освободившееся место новая группа набирается. Несколько раз пытался он спросить начальство, куда мол ребята деваются, а те посмотрят на него, ухмыльнуться, да и скажут нехотя: