Совершенно неожиданно в землянку вбежал Ферзь с вытаращенными глазами толи от радости, толи от удивления.
— Андрей Петрович, дорогой, радио с большой земли! — прокричал он.
— Ну и что?
— Василия представили к званию героя Советского Союза, а вам полковника присвоили.
Вот тут уже было не до рутины. Тут не адреналин, а нечто другое вспенило кровь всего отряда. Это нечто в одно мгновение распространило новость по отряду, и бойцы, забыв субординацию и дисциплину, вырвавшись из повиновения, воздавали почести, как это положено на Руси, своим спасителям и кумирам. И ни командир, а уж тем более ни его помощники, не могли сдержать этот стихийный, но воистину искренний порыв.
Каждый даже самый маленький руководитель знает, что если процесс невозможно подчинить, то его необходимо возглавить.
Посетовав на внезапный выход отряда из подчинения, командир махнул рукой и откупорил бутыль со спиртом.
Командирская землянка неожиданно превратилась из командного пункта в уютное питейное заведение, где можно отвлечься от суеты мирской и окунуться в воспоминания или мечты, это уж как кому вздумается. Здесь под завесой табачного дыма и под спиртными парами исчезала субординация. Здесь действовал только один закон — закон мужской дружбы. Начиная вспоминать одну из историй, рассказчик говорил до тех пор, пока кто-нибудь из слушателей не замечал в рассказе неточность. Он сразу же поправлял автора, и продолжал рассказ, сам не упуская инициативы до тех пор, пока следующий не заметит очередной неточности. Так продолжалось до тех пор, пока алкоголь не стал ограничивать свободу языка.
Ферзь попытался в очередной раз поправить рассказчика, но так и не сумев выговорить слова, которое вертелось у него на языке, посмотрел на командира и с удивлением спросил:
— А где же наш чекист?
Действительно, Кузьмы в землянке не было.
Однако лейтенант НКВД ни в коей мере не хотел обидеть своих товарищей. Напротив, он, обходя группы партизан, рассевшихся у костров, выслушивал рассказы про подвиги в которых сам принимал непосредственное участие. Заметив правую руку командира, партизаны наливали герою его законные сто грамм, и отвертеться от этого уже не было никакой возможности.
Подойдя к очередной группе, Кузьма сел на пень.
— … я слышу, он говорит, что Василия к герою представили, а командира в полковники произвели, — говорил один партизан собравшимся.
— Сразу к герою? — переспросил другой.
— Да вот, чтобы я провалился на этом месте! — побожился партизан. — Одного к герою, а командира к полковнику.
— Врёшь ты всё! — раздался рядом пьяный голос, — не могли ему полковника присвоить.
— Это почему же?
— А потому что он вообще не военный. Он бывший штабс-капитан и барон.
— А ты почём знаешь?
Партизан, который нелестно отозвался о командире, понял, что ляпнул лишнего и предпочёл не отвечать. Однако, слово, хоть и сказанное по-пьяни, не воробей. Оскорбление, было нанесено, и смыть его могла только кровь.
— Ах ты, гнида! — разнеслось по лесу, как эхо.
Партизаны повскакивали со своих мест и дали волю кулакам. Нет никаких сомнений, что если бы не подоспевший дежурный наряд, обидчика просто бы разорвали на клочки.
Кузьма не зашёл, а скорее заполз в командирскую землянку.
— А вот и чекист! — радостно воскликнул Ферзь. — Ты где это так без нас нажрался?
Однако чекист, не обращая ни на кого внимания, добрался до командира и прошептал ему в самое ухо:
— Я его нашёл.
— Кого?
— Политрука.
Кузьма пошатнулся и упал. Землянка содрогнулась от молодецкого храпа.
Праздник, который так спонтанно начался, также спонтанно и закончился. Проснувшись рано утром, партизаны занялись своим нелёгким ратным трудом.
Командир, разрабатывая планы операций, старался свести потери отряда к минимуму. Во-первых, партизанский отряд всё-таки не войсковое подразделение, а во-вторых, и, наверное, в самых главных, что пополнения отряду ждать было неоткуда. Нельзя конечно сказать, что противник вообще не наносил никакого ущерба: были и раненые, были и убитые, но это было скорее исключением, чем правилом. Тактика внезапных передислокаций и строжайшая секретность делали отряд неуязвимым. Каждый командир выполнял свою задачу, даже представления не имея о конечном замысле всей операции. И только в командирской землянке разрозненные приказы стекались в одну общую задачу, превращаясь в стремительную и неожиданную для врага, вылазку. Однако, в последнее время, после резкого увеличения отряда, секретность достигла таких размахов, что даже обитатели командирской землянки не знали всего, что задумал их командир. Частое и длительное отсутствие Кузьмы, конечно, было замечено, но раз командир об этом ничего не говорит, значит, и спрашивать бесполезно. Полковник действовал в чётком соответствии, хотя и с немецкой, но верной поговоркой: "что знают двое, то знает свинья".