Вронский козырнул, развернулся и направился к выходу. В дверях он остановился и посмотрел на генерала.
— Товарищ генерал, есть ещё вопрос, который надо решить.
— Включение в состав дивизии нового полка дело непростое. Вопросов будет много. Идите полковник, всё со временем решим.
— Этот вопрос надо решить немедленно.
Настырность полковника уже начинала надоедать генералу, но помня о том, что тот сегодня был героем дня, он уступил.
— Докладывайте.
— Я бы хотел этот вопрос решить конфиденциально.
И здесь генерал уступил.
— Совещание окончено. Все свободны. Полковнику Вронскому остаться, — приказал генерал.
Офицеры разошлись. У адъютанта в приёмной остались сидеть Кузьма, Василий и Ферзь.
Сидеть пришлось долго. Целый час двери кабинета были закрыты. Генерал несколько раз вызывал к себе адъютанта и требовал связать его с Москвой.
Наконец двери отварились и в них показались командующий армией с полковником. Генерал подошёл к партизанам и остановился. Те непроизвольно встали со стульев и вытянулись в струнку.
— Товарищ Иванов, — обратился генерал к Ферзю, — Советское правительство за мужество и героизм, проявленное в борьбе с фашистскими захватчиками, снимает с вас судимость и присваивает вам воинское звание — рядовой.
— Служу трудовому народу! — ответил теперь не Ферзь, а рядовой Красной армии Николай Иванов.
— Больше ко мне вопросов нет? — спросил генерал полковника.
— Никак нет. Разрешите отбыть в свой полк?
— Отбывайте.
Привыкание партизан к новой жизни были недолгими. Командир сдал всю документацию отряда в архив особого отдела армии, и обзавёлся новой. Людей одели в форму, изъяли трофейное оружие, выдали новое и поставили на довольствие — всё, как положено по уставу. Единственное, что осталось от прежней жизни, было название. Что бы ни значилось в бумагах штаба, полк всегда называли партизанским. Так и шёл партизанский полк по дорогам войны в составе регулярной Красной армии.
Учитывая огромный опыт работы в тылу врага, полк использовали в основном для разведки. Проводя рекогносцировку, ударная группа неожиданно вторгалась в оборону противника на несколько километров, выпуская несколько разведгрупп, которые уходили в глубокий тыл. Ударная группа держалась до тех пор, пока группы не возвращались с задания. После этого партизанский полк отступал на прежние рубежи. Данные разведки обрабатывались в штабе полка и отправлялись в дивизию, откуда поступали в армию. Такая тактика работала безотказно и обеспечивала сведениями войска перед решающим наступлением. Однако щадящей эту службу назвать было нельзя. Войска, удерживая натиск противника до подхода своих групп, несли большие потери и поэтому полковой госпиталь еле успевал обрабатывать раненых после каждой рекогносцировки. Командир, жалея свою элиту, старался не посылать её в самое пекло, но война есть война и без пекла здесь не обойтись. После очередного задания рядовой Иванов очнулся в полковом госпитале, который бойцы в шутку называли святой инквизицией. Святой, потому что здесь многим возвращали жизнь, а инквизицией, потому что лечили здесь в полевых условиях со всеми вытекающими отсюда последствиями. Николая вырвал из небытия чей-то душераздирающий крик.
— Мать твою за ногу! Что же вы суки делаете!
— Доктор, что мне делать, он матерится? — услышал Николай с другой стороны девичий голосок.
— Это хорошо, что матерится, — отвечал мужской голос. — Главное не допустить болевого шока. У нас с анестезией сейчас напряжёнка.
Николай открыл глаза и увидел перед собой симпатичную девушку. Она задрала одеяло и стала рассматривать его тело. После только что услышанных воплей, веки Николая инстинктивно сильно сжались, ожидая нечеловеческой боли. Однако боли не последовало.
— Ого! — воскликнула девушка.
— Что так всё плохо? — спросил Николай.
— Ну, это кому что нравится.
— Не понял, вы про что?
— А вы про что?
— Я про ранение.
— А я про татуировки, — засмеялась сестра.
— А, вы про это?
— Вы, наверное, верующий?
— Почему?
— Церковь нарисована с куполами.
Ферзю вдруг стало так смешно, что он не смог сдержаться и расхохотался. Сестра испугалась и убежала.
— Доктор, что мне делать, у меня раненый хохочет? — услышал Николай её голос в стороне.
— Что значит хохочет? Когда хохочет это совсем плохо.