Расположенные поблизости иловые карты действительно жутко воняли. Причем на километры кругом. Поскольку ил, который на этих картах вылеживался, был вовсе не то, что образуется на дне лесных озер и чистых речушек. Это был черный, как чернила, липкий, как нефть, и невыносимо смердевший осадок, остававшийся после очищения городских стоков. Его складировали на означенных картах якобы для обеззараживания, а на самом деле просто потому, что никто не мог придумать, что же с ним делать. Зараза, соответственно, никуда не девалась, а, наоборот, убивала и уродовала все, с чем соприкасалась. Реки, ручейки, зелень, произраставшую по берегам… И дальше все прочее, входившее в пищевую цепочку. Что ни год, обширный бомжестанский фольклор обогащался сюжетами, достойными «Пикника на обочине». Только у питерских филологов все не находилось времени изучить этот фольклор. Филологи предпочитали записывать легенды Ботсваны. Ау городских властей, занятых престижными проектами и празднествами, ну хоть тресни, не находилось денег на искоренение иловых карт. Видимо, их дачи располагались совсем в другой стороне…
— Нуты, Дюбель, энциклопедист… — проговорил Юркан. Сказал и на секунду успел решить, что «негр» чего доброго не поймет ученого слова, но тот понял, усмехнулся и стал рассказывать про само кладбище.
Однако всласть порассуждать не успел.
У костерка, призванного отгонять комаров, появился по обыкновению хмурый Сан Саныч. Втянул носом не успевшие развеяться запахи шашлыков, сплюнул в сторону и объявил:
— Сегодня выходим в ночь. Особый тариф.
Юркан для начала по-детски огорчился: «Ну вот, а как же домой?..» Потом мысленно возликовал, согретый словами «особый тариф»: пиастры, пиастры!.. И лишь в-третьих сообразил, что, кажется, в самый первый раз оказался допущен к темной стороне кладбищенского бизнеса. О которой, естественно, был, как любой россиянин, премного наслышан. Но слышать — это одно…
Примерно через час они тихо, почему-то оглядываясь, собрались у контейнера и предстали пред мрачным Сан Санычем.
Тот окинул их взглядом:
— Ну что, все, что ли? — Криво усмехнулся и отпер контейнер. — Забирайте.
Два других «негра», Штык и Ливер, выволокли наружу нечто продолговатое, завернутое в брезент, Дюбель ухватился с другого конца, тяжело крякнул.
— Юрасик, подсоби.
Тот с готовностью подставил руки… и, тихо выругавшись, внутренне содрогнулся. Понял, что кантует человека.
— Опаньки!
Взяли, приподняли, понесли… аккуратно, не раскачивая, двигаясь в ногу. Хмурый Сан Саныч с лопатами в руках рыскал рядом, точно сыскной овчар, принюхивался, прислушивался, оглядывался по сторонам… Бдил. На угрюмом лице его было написано что угодно, кроме страха. А Юркан шагал с холодным сердцем и пульсирующими висками, осязал под тряпкой ноги, тяжелые, уже остывшие, и поневоле проникался всей быстротечностью бытия. Сегодня ты мнишь себя хомо сапиенсом, пупом вселенной и венцом мироздания, а завтра тебя вот так же, на рогожке, отволокут куда-то полупьяные мужики…
— Здесь, — наконец скомандовал Сан Саныч.
Тело опустили наземь у недавнего, еще не забетонированного захоронения. В темпе сняли стелу, переложили венки, опрокинули стандартную раковину. Сноровисто разрыли почву, слава Богу, не успевшую слежаться. «Я?.. Неужели я ЭТО делаю?..» — как бы со стороны, молча изумлялся временами Юркан… Между тем вытащили гроб — свеженький, никакой тебе вони. Деловито углубили яму, опустили сверток, припечатали гробом, присыпали землицей, водрузили надгробие. Уложили на место пышные искусственные веночки… Ажур! Не знавши, не догадаешься.
— Все путем, — одобрил, зорко осмотревшись, Сан Саныч. Тут же, как и договаривались, рассчитался по «особому тарифу», милостиво кивнул. И, не тратя времени даром, исчез с лопатами на плече. С очень даже довольным видом. И «негры» остались довольны, и, надо полагать, архангел Витька Бородин. А может, и кто-то повыше. Что же касаемо нравственных устоев… Странно, но особых морально-этических переживаний Юркан не испытывал. В России живем.
ПЕРВЫЙ ЗВОНОК
Домой Юркан добрался далеко за полночь. По Московскому было опять не проехать из-за «северного сияния», вовсю — с перекрестка видать — полыхавшего над башней сгоревшего института. Водители уже относились к таинственному явлению примерно как к очередной стройке или ремонту, давшему метастазы на проезжую часть. Ругались и сворачивали на Витебский. Однако и по Витебскому нынче было не проехать, только и удалось разглядеть, как за цепью милицейских мигалок ворочалась тяжелая техника. Юркан лишь головой покачал, нутром угадав, что и эти ночные мероприятия имели прямое отношение к «Гипертеху», и мысленно прикинул еще более дальний объезд…