Главный вход находился с юго-восточной стороны зиккурата. Почти весь подъем на зиккурат осуществлялся по крытым сводами лестницам и переходам, без выхода наружу. Вокруг башни обнаружены многочисленные остатки постаментов, жертвенников и столов, несомненно служивших для религиозных церемоний. У главных ворот, откуда начинался подъем на зиккурат, стояли в качестве магических стражей статуи быков и грифонов, выполненные из терракоты, покрытой цветной глазурью. При расчистке храмов, посвященных различным богам и находившихся как внутри стены, кольцом охватывавшей зиккурат, так и вне ее, найдены многочисленные жертвоприношения в виде украшений, печатей, фигурок животных, глиняных гвоздей и оружия, изготовленного из камня или металла специально для того, чтобы служить посвятительной жертвой; возможно, что посвятительные надписи на оружии наносились на месте мастерами храмового участка.
Самые большие и, по-видимому, самые главные ворота всего сооружения находились в стене, окружавшей зиккурат с юго-восточной его стороны. От них к башне вела плавно поднимавшаяся широкая мощеная дорога. Археологи назвали ворота царскими, полагая, что властитель, направляясь к храмовому участку из своего дворца в восточной части города, пользовался именно этим входом. От ворот, находившихся в северо-восточной части стены, окружавшей башню, к реке и к зданию, предназначавшемуся для празднования Нового года, также вела мощеная дорога, получившая в наше время наименование «Дороги процессий».
При жизни основателя Дур-Унташа достроить город не успели, и поскольку интерес к нему в дальнейшем упал, то его жилые кварталы так и остались незавершенными. Зато святилища, задуманные и построенные в краткий срок, отличаются особенной ясностью замысла и в основе своей законченнее и стройнее, чем храмовые сооружения Урука и Ашшура, постоянно перестраивавшиеся на протяжении тысячелетий. Святилище Чога-Замбиля с его ступенчатой башней в историко-архитектурном смысле и ввиду его хорошей сохранности играет важную роль в реконструкции сооружений типа зиккуратов, хотя нельзя не учитывать особое положение, занимаемое им в самом процессе развития подобных построек. Не подлежит сомнению, что для многих отклонений от строительных форм Месопотамии, имеющихся здесь, существовали религиозные причины. Тот факт, что нижний храм не стоял отдельно, а был встроен в первую ступень башни, несомненно, опирается на развившуюся в Эламе собственную традицию, которая проявилась уже в III тысячелетии до нашей эры при возведении зиккурата в Сузах.
Ступенчатые башни, чье существование до недавних пор связывалось прежде всего с Месопотамией и с граничащим с нею на юго-востоке Хузестаном, в последние годы обнаружены также и в других достаточно отдаленных местах.
Совсем необязательно усматривать здесь культурное влияние; к появлению такого рода строительных форм вполне могли привести местные условия. В качестве примера можно назвать хотя бы сооружение, состоящее из четырех террас, обнаруженное в оазисе Алтынтепе, расположенном в туркменских степях. Эта монументальная постройка, воздвигнутая в последние века III тысячелетия до нашей эры, занимала площадь 27×10,5 квадратного метра. Одной стороной она примыкала к естественному холму: должно быть, как и в Месопотамии, на верхней террасе стоял храм. Здание это просуществовало много веков и в течение II тысячелетия до нашей эры неоднократно перестраивалось и расширялось. Фасад террасы, служившей второй ступенью, был особо выделен украшавшими его колоннами. Другая ступенчатая башня того же времени, недавно обнаруженная археологами при раскопках на городище Туренгтепе, расположенном восточнее Каспийского моря, показывает, что сооружение в Алтынтепе не стоит особняком и что в этом районе, возможно, существуют свои строительные традиции тысячелетней давности.
Мы пока закончим наше путешествие в историю возведения ступенчатых башен, но позже подробно остановимся на самой знаменитой из них — Вавилонской башне, иначе Вавилонском зиккурате, завершившем процесс развития, протекавший отнюдь не прямолинейно. Другие постройки, возникшие одновременно с храмовой башней Вавилона или несколько позднее, отличались от нее лишь вариантами и не внесли в историю архитектуры никаких принципиальных нововведений.
«ДОМ ОСНОВАНИЯ НЕБЕС И ЗЕМЛИ»
Сооружалась Вавилонская башня на пустом месте или ей предшествовали другие постройки?
Историю города Вавилона можно пока проследить по археологическим данным только до начала II тысячелетия до нашей эры. Культурные слои этого времени и по сей день находятся ниже уровня грунтовых вод, обычно здесь весьма высокого; добраться до них с целью изучения удалось лишь однажды благодаря исключительному стечению обстоятельств. Только уход воды из каналов вследствие прорыва плотины на Хиндие позволил Роберту Кольдевею провести несколько коротких обследований жилых кварталов Вавилона старовавилонского периода. В целом же город Вавилон времени Хаммурапи и его династии по названной причине почти неизвестен.
Несколько дальше в глубь времен простирается письменная традиция. До нас дошло упоминание о наместнике Вавилона, жившем в конце III тысячелетия и назначенном на свою должность царем Ура Шульги. В самых старых свидетельствах приводится топоним Бабилла. Весьма вероятно, что это слово восходит к очень древнему корню. Однако остается неясным, относилось ли оно к поселению на месте будущего Вавилона или было всего лишь названием обрабатываемого поля.
Когда в III тысячелетии до нашей эры такие города Южного Двуречья, как Эриду и Ур, переживали пору своего расцвета, Вавилон не играл еще никакой роли. Вероятно, он находился за пределами центра хозяйственной и культурной жизни того времени. Подъем Вавилона начался в старовавилонский период, и тогда же все большее значение стал приобретать местный бог Мардук; он сделался одним из наиболее почитаемых богов Месопотамии. Главным его храмом считалась Эсагила в Вавилоне. Основание святилища относится к старовавилонскому времени. Об этом свидетельствует факт упоминания Эсагилы в наименовании года, относящегося к числу тех, которые приходятся на правление царя Сабума (приблизительно 1770 год до нашей эры), одного из предшественников царя Хаммурапи. И при преемниках Сабума встречаются упоминания святилища, подтверждающие вероятность непрерывного его развития. Однако о зиккурате Этеменанки в текстах речи нет. Между тем, исходя из приведенного в предыдущей главе обзора башенных построек Месопотамии, продемонстрировавшего широкое распространение в III тысячелетии до нашей эры зиккурата как архитектурной формы, было бы весьма странно, если бы главное святилище вавилонского государства его не имело. К сожалению, ни тексты, ни археологические исследования до сих пор ничем не смогли помочь решению этого вопроса. В конечном счете недостаток прямых доказательств заставляет прибегнуть к теоретическим построениям.