Лечить - и наносить увечья.
Синеглазый осторожно втянул воздух носом, словно опасаясь, что и он тоже сейчас упадёт на пол и уснёт, - но ничего не случилось. Правда, в случае со спящей Эви замешана была не только магия, но и зелья. Он сразу понял это, но не поверил самому себе.
"Даже если я и прав, я всё равно ошибся. И где она вообще могла раздобыть эти зелья? Кто мог добавить их ей в питье или в еду, если она живёт одна? Зелья - это не магия, их нельзя накинуть издалека. Такого просто не могло быть. Не сейчас... не здесь... только не с ней. И именно сейчас, когда всё наконец-то могло быть хорошо!"
Магия - это расстояние. А зелье - это всегда близость.
Или... близость.
А что, если в таком случае здесь где-то поблизости скрывается тот, кто хотел провести с Эви ночь, пока девушка спит? Но зачем? Переспать со спящим, овладеть сонным телом - это даже не изнасилование, это больше похоже на акт некрофилии. Потому что ни спящий, ни мёртвый никак не отреагируют на эту неестественную любовь, и единственная разница между ними будет заключаться в том, что у спящего бьётся сердце и он дышит.
И температура тела повыше будет.
А во всм остальном... Обращаться со спящей жертвой, как с ещё тёплым покойником? Фу...Гадость, гадость! И зелья ещё эти. Как человек, да и не только человек, сможет после этого спать, заниматься с кем-то любовью, лечиться зельями, спать рядом с кем-то? Как пользоваться опоганенным?
Незнакомец вряд ли считал сам себя очень оригинальным или прогрессивным, - но опоганенной он считал не жертву преступления, а то, что для совершения преступления использовалось. Зелья, в данном случае; они - не живые, а потому и не отвечают ни за что, но не жертву же обвинять?
- Э-э-э-э... Алл-и-йя Мирс? Алл-и-йя, вы спите? - шёпотом позвал синеглазый.
Как и следовало ожидать, девушка не ответила, продолжая то ли бороться с кошмаром, то ли пытаясь вырваться из его цепких лап. Интересно, что же ей снится?
Синеглазый не был ангелом, но он был достаточно брезглив для того, чтобы творить явную дичь - но с достаточно хорошим воображением, чтобы представлять себе и додумывать многое. Эту способность, или скорее уж наказание, он приобрёл во время Вечной войны, когда он был так сильно ранен звёздными осколками, что у него были сломаны почти все кости тела, и он несколько месяцев провёл в постели, полностью неподвижным.
Сначала он не мог даже говорить, - и, к своему огромному удивлению, узнал очень много нового и о своих близких, и о своей семье, и о себе самом.
Короче, - как выяснилось, его не особенно-то и ценили, не сильно-то и уважали. Как будто у его родителей сбились настройки, которые нам ставят ещё в Раю или в какой-то другой канцелярии, и он стал кем-то вроде большого младенца, ростовой неподвижной куклы, которая была двум старикам не в радость, младенцем, который их совершенно не умилял.
Да и вообще, как оказалось, ещё крепкие, здоровые старики были не против того, чтобы их кто-то начал выхаживать, пичём в ближайшее время, ради их прихоти - но совершенно не были готовы к тому, что им самим придётся выхаживать того, кто действительно попал в беду. А если это ещё и их собственный сын... Что ж, сам виноват, раз теперь он лежит и не встаёт и не двигается! А тех, кто не может произнести в ответ ни слова, и поругать не грех. Ну, не то, чтобы это внезапно стало праведным делом, - просто нет никого, кто мог бы об этом самом грехе напомнить двух расходившимся старикам.
Город отблагодарил пострадавшего солдата, вернее, его родителей, - само собой разумеется, в поломанные в нескольких местах руки никакую награду не вложишь, медаль на израненную грудь не повесишь, да и произносить прочувствованную, отрепетированную речь перед тем, кто даже не может ответить или хотя бы кивнуть головой - как оказалось, его начальство было на такое просто неспособно.
Мать принимала все благодарности и награды за него, скорбно качала головой и хмыкала, а потом шла ухаживать за своим сыном-героем, который стал временно безмолвным и неподвижным, и ругала его.
За что? Наверное, она и сама не могла бы сказать, за что, но неподвижно лежащий молодой мужчина - это непорядок. Пусть даже он и попросту не может не то, чтобы встать, но и просто пошевелиться.
- Целый день лежишь, целый день! - сетовала мать, небрежно протирая его неподвижное тело мокрой тряпкой и раствором - А нам с отцом помощь нужна! Если мы из-за тебя тоже сляжем, что будет потом? Виданное ли дело, старики молодому пелёнки менять должны, ухаживать за ним, как за маленьким! Но маленький вырастет, а ты? Ты-то когда хоть встанешь? А кто поможет нам, ты об этом подумал? Вот зачем ты пошёл на эту войну? Отвечай! Молчишь, да? Нечего сказать?