Киро показалось, что по телу разливается тепло. Он почувствовал себя бодрее и начал энергичнее наносить удары рейкой по проводам. Но тут тоже нельзя было перехватить через край. Если какой-нибудь из кабелей сорвется, то с огромной силой отскочит назад и может задеть его по рукам, по голове. Ему, пожалуй, не устоять под таким ударом.
Внизу, на площадке, все молчали: пристально смотрели вверх, прислушивались. Младен ходил взад и вперед. Он предпочел бы сейчас быть на месте Киро, там, на воющей высоте, чем переживать эти тревожные минуты ожидания. Мирко зажигал сигарету от сигареты и, как все некурящие, бросал их, не затянувшись и двух раз. Он то поднимался к машинистам на кабель-кран, то спускался на площадку.
Самым неожиданным было то, что парторг стал на всех покрикивать:
— Сложите костер, чтобы согреть Киро, принесите коньяку или водки — и наконец сказал: — Так нельзя! Это не может столько продолжаться: он не выдержит и сорвется. Дайте ему знак, чтобы спускался.
Замахали руками, закричали:
— Спускайся, спускайся!
Киро, надвинув на уши меховую ушанку, ничего не слышал. Да если бы и услышал, не послушался бы. Он двигался дальше, обхватив рукой заледеневший металлический трос, упираясь в него локтем. Пальцы одеревенели и не слушались. Рукавицы мешали ему, он сбросил их. Проверил, хорошо ли закреплен монтажный пояс, и отпустил ненадолго руки. Тело его закачалось над бездной.
Внизу потеряли счет минутам. Не помнили, сколько времени прошло с тех пор, как Киро застенчиво сказал: «Я поднимусь».
— Спускайся, спускайся! — закричал снова Младен. Голос его от волнения стал хриплым, замерзшие губы едва двигались. Кто-то схватил Младена за рукав:
— Смотрите!
Что-то отделилось от кабеля и полетело вниз. Собравшиеся на площадке вскрикнули и отшатнулись. Одни закрыли глаза, другие протягивали руки, словно хотели подхватить падающее тело. Потом раздался голос Тани:
— Это не он… Он наверху.
На скованную холодом землю упала рейка, которой орудовал Киро. Теперь он поправлял нижние провода ногами. Метр за метром оставались позади. Еще немного — и все будет в порядке. Пальцы прилипали к ледяному металлу, и он с трудом отдирал их. Пронизывающий ветер раскачивал его между небом и землей. Киро просунул руку между роликами. Отделил один, другой. Зажглись электрические лампы, свет прожекторов залил все вокруг. Остался последний — только бы не сорвались провода! Они смахнут его одним ударом. Киро уперся коленом в кошку, одной рукой ухватился за фалангу между роликами, другой стал медленно отпихивать провод. Еще рывок — Киро сжался, и провод стал на место, не задев его. Юноша разогнул ногу и сел на блок.
— Спускайте, — прошептал он, хотя никто его отсюда не мог услышать. Огромным усилием воли ему удалось снять шапку и подать знак.
Тросы закачались, блок легко скользнул вниз.
Когда парторг снимал Киро с блока, то увидел, что руки юноши все в крови и распухли. С губ тоже стекала тонкая струйка крови, а лицо было неподвижно.
— И-исправил, — тихо сказал он.
— Скорее к костру его! К огню!..
— Дайте водки!..
— Лучше ведите домой!..
Киро медленно шел, поддерживаемый Дурханом. Он спал на ходу. На миг открыл глаза и увидел Таню. Она закутывала во что-то теплое и мягкое его руки. Платок, ярко-красный платочек. Юноша попытался улыбнуться.
— Таня, исправил, — повторил он. Хотел еще что-то сказать, но веки стали тяжелее свинца.
31
Лето наступает не сразу. Полевой календарь отмечен сначала распустившимся первоцветом, потом свежими листочками на темных, словно высохших ветках, и наконец ожившие ветки теряются в буйной зелени. Деревья шумят. В этой симфонии звуков и цветов участвуют и птицы, и пчелы, и бабочки. Всяк славит весну по-своему.
Но на водохранилище эти листки календаря были заранее сорваны. Деревья и даже высокие кусты вырублены: они не должны оставаться на дне озера. Птицам поэтому негде было вить гнезда.
Машины прогнали крылатых обитателей скал и ущелий. Моторы не желают признавать времен года. Днем и ночью, зимой и летом они гудят, стучат, свистят на разные лады, словно хотят заменить собой соловьиные трели и стрекотание кузнечика.
По всему было видно, что близок уже день, когда тяжелые железные затворы опустятся и преградят путь воде. Начнется наполнение нового озера.
Туннель, правда, доставлял много хлопот.