Шемпион был тем самым человеком, который встречал меня, когда я высаживался с подводной лодки на побережье в районе Виллефранше. Тогда я был назначен в один из «отрядов специального назначения», но Шемпиону удалось сразу забрать меня к себе, а чуть позже уладить этот вопрос с руководством. Впоследствии выяснилось, что окажись я в Нимеце, куда меня собственно и направляли, то вся моя служба закончилась бы всего двумя-тремя месяцами позже в концлагере Бухенвальд.
У Шемпиона я выполнял обязанности по координации деятельности его собственной группы и оставался с ним вплоть до того самого момента, когда вся наша группа оказалась разгромленной, а сам он был арестован. В конце концов ему удалось тогда сбежать и даже благополучно перебраться обратно в Лондон. Там он получил звание старшего офицера разведки и новую должность. Еще задолго до дня высадки союзных войск в Европе он был подключен к разработке и созданию разведсети на послевоенное время. С самого начала Шемпион активно настаивал на свободе в подборе необходимых ему кадров и добился своего. В первую очередь он потребовал, чтобы меня назначили к нему его же первым заместителем.
Сейчас, когда мне удалось пролистать большую часть его досье, для меня было совершенно очевидным, что на основе имеющихся данных крайне сложно объективно и однозначно оценить самого Шемпиона и его деятельность.
Только вникая в информацию, накопленную в таких вот старых потрепанных папках, начинаешь понимать, что во всей этой канцелярии есть какая-то своя внутренняя пружина, которая раскручивает весь механизм расследования. Так как срок хранения последнего донесения из Бонна был определен Шлегелем всего в двенадцать недель, то офицер-координатор не стал помечать его соответствующим входящим номером, а просто вложил его в качестве приложения в папку с резюме. Чтобы это донесение было внесено в досье в качестве основного материала, мне даже пришлось написать соответствующего содержания рапорт, который наверняка тоже станет еще одним листком этого пухлого дела.
К всеобщему удовлетворению заинтересованных лиц, все это досье со временем могло бы оказаться в текущем хранилище, а после истечения всех установленных сроков его хранения — быть навечно похороненным в специальной жестяной коробке в Хэндоне.
Могло бы… но теперь этого не произойдет!
Все это дело вновь ожило после того, как поступил рапорт от офицера, который вел Мэлоди Пейдж. В этом рапорте содержалась тревога по поводу того, что от нее вот уже второй срок не поступало никаких донесений. В обычных условиях такого рода документ оказался бы под соответствующим входящим номером в оранжевой папке с заголовком «Предупреждения». Но складывающаяся теперь ситуация требовала того, чтобы я вплотную занялся проработкой этого дела.
Последние страницы досье Шемпиона были проштемпелеваны с пометкой «Последние действия»; это было сделано, видимо, на тот случай, если с делом захочет познакомиться сам министр.
— …Не нравится мне это! — недовольно буркнул Шлегель.
— А может, эта Мэлоди Пейдж просто влюбилась в Шемпиона, ну и ушла в сторону, — предположил я.
Шлегель бросил на меня короткий сверлящий взгляд, как бы оценивая, не подтруниваю ли я над ним вновь.
— Чушь собачья! Ты, я вижу, спец по части разных там выдумок… Только голова от них болит не у тебя самого, а у меня!
— И при всем этом вы все же не против послать меня осмотреть квартиру Шемпиона, которую он использовал как свое убежище?
— Ладно, отправляйся туда… Это плевая работа. Минут на десять, не больше. Спецотдел отправит туда Блентайера и еще кого-нибудь из своих специалистов по вскрытию. Накоротке посмотрите, что там и как, а завтра представишь мне по этому поводу рапорт. И без излишеств там! Все это делается лишь с одной целью — показать, что мы не бездействуем.
— Вы полагаете, что я действительно смогу справиться с таким сложным заданием?
— Только не надо прикидываться дураком! — гаркнул Шлегель. — Единственное, чего я хочу, так это бумажку, подписанную каким-нибудь старшим оперативным работником, которую можно будет положить в это досье, и на этом его закрыть, понятно?
— Понятно! И вы абсолютно правы, — отчеканил я в ответ.
— Ну, разумеется, черт побери, что я прав! — снова гаркнул Шлегель. Чувствовалось, что раздражение в нем растет и растет. — Тем более что мистер Доулиш собирается заглянуть туда же на обратном пути после встречи в Чесвике!
— Ох уж это начальство! Ведь вас действительно могут забросать вопросами, если сам мистер Доулиш собирается побывать на месте происшествия!
Квартира Стива Шемпиона располагалась в Бэренс Корт. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что этот дом действительно напоминал средневекового монстра. Кладбищенская тишина, мрачная железная изгородь, как бы вопрошающая всяк входящего «зачем пожаловал?», визгливый скрип запоров… Все это действовало угнетающе.
Этот выродок Блентайер оказался уже на месте. Он о чем-то весело болтал со своим «специалистом по вскрытию», который непревзойденно изуродовал входную дверь и истоптал своими лапами всю прихожую. При более внимательном рассмотрении этот, второй, оказался инспектором Сеймором, старым приятелем Блентайера.
Наплевав на существующие инструкции по мерам предосторожности и оставляя повсюду улики своего пребывания, они теперь увлеченно наливали друг другу двойные порции коньяка из запасов Шемпиона.
— О-о! А я и не предполагал, что ты сюда тоже заявишься, — пробормотал Блентайер, ошарашенный моим появлением.
— Я и вижу, что не предполагал…
Блентайер поднял свой бокал повыше и взглянул на него на манер того, как это обычно делают актеры в белоснежных костюмах в телевизионных программах, когда их должно вот-вот вывернуть наизнанку.
— Мы вот думаем… может, стоит взять пробы для лабораторной экспертизы? — произнес он, но как-то неуверенно.
— Пошлите лучше сразу всю бутылку! — бросил я в ответ. — Только сначала закажите какую-нибудь шикарную упаковку от Хародса и расплатитесь с ним по кредитной карточке Шемпиона.
От этих слов рожа Блентайера пошла красными пятнами. Было ли это от стыда или просто от злости, судить не берусь.
— Ну да ладно… если вы оба не будете против, то я посмотрю здесь немного по сторонам. Пока еще не все улики оказались уничтожены, — произнес я, не без желания хоть как-то сгладить возникшее замешательство.
В ответ на это Блентайер демонстративно сунул мне в руку кусок ствола, отпиленного от охотничьего ружья двенадцатого калибра, и, укоризненно взглянув мне в глаза, вышел из комнаты. Его компаньон-собутыльник с не менее выразительным видом последовал за ним.
Мне едва удалось приступить к осмотру помещения, как появился мистер Доулиш. Если Шлегель и питал какие-то надежды, что это «вскрытие» останется никем не замеченным, то Доулиш своим визитом не оставил для этого ни единого шанса. Его персональный автомобиль с водителем в униформе, помпезный котелок и стильное пальто от Мелтона сделали свое дело. Об аккуратно сложенном зонтике, которым он слегка размахивал, и говорить не приходилось — в Бэренс Корт в дождливый сезон все пользовались только полиэтиленовыми дождевиками.
— Да-а, не фонтан! — произнес Доулиш, явно желая тем самым подчеркнуть свою умудренность в уличных разговорных оборотах.
Впрочем, и это его «крутое» определение казалось довольно умеренным в отношении этой большой и мрачной квартиры. Хотя обои на стенах, крашеные панели и недорогой ковер на полу были во вполне добротном состоянии и создавали впечатление ухоженности, здесь совершенно отсутствовали книги и картины. Отсутствовал даже сам дух пребывания в этом помещении человека.
— Машина для проживания, не больше того! — заключил свое беглое знакомство с квартирой мистер Доулиш.
— Корбюзье! Чистой воды Корбюзье! — произнес я, стремясь показать собеседнику, что и я не лыком шит и кое-что смыслю в цитатах о культуре.
Квартира в действительности больше напоминала мне ту казарму, где мне приходилось, еще будучи сержантом, торчать в ожидании начала разведподготовки. Здесь стояли простая железная кровать и небольшой платяной шкаф. На окнах висели простенькие занавески темного цвета. Увидев, что с той стороны окна на подоконнике валяются какие-то высохшие крошки, я про себя хмыкнул — ни один голубь не позарился бы на них, так как всего в двух шагах отсюда можно преспокойно набивать себе брюхо сдобными булочками, остающимися от заезжих туристов, и одновременно любоваться видами парка Святого Джеймса.