-- А где трубочка? Большая?
-- Нет, вроде как от лейки. Начальник себе взяли.
В это время по коридору раздались грузные шаги служителей, и они вошли в камеру, оставив у дверей носилки.
Кротов помог им поднять девушку и сам придержал ее голову.
-- Кладите тише, так! -- он прикрыл ее платком й шубой, которая висела на вешалке. -- Несите, не встряхивайте. Скажите Кузьме Никифоровичу, что я сейчас буду.
Служители подняли носилки и пошли.
Кротов направился в кабинет начальника. Тот сидел за столом и с азартом говорил помощнику:
-- Наверх, наверх! Ну, а там бы удавилась на волосах. Чего уж тут, а? Ну, что, батенька? -- обратился он к Кротову. Будет жива?
-- Ничего не могу ответить. У вас, сказывают, трубочка какая-то, в которой порошок был. Хочу вымерить.
-- Есть, есть! -- начальник открыл ящик стола и, вынув две жестяных трубки, протянул их Кротову. -- Одна у нее, другая у него! Со двора через дыру. Вот как, батенька!
Кротов посмотрел их. Белой жести -- одна с зелеными полосками, другая с красными. Узкий конец каждой из них был заткнут пробкою, а широкий был, вероятно, заложен бумагою или ватою. Как будто были взяты дешевые детские дудки, которые продают по пятаку на лотках, свисток сбит, а раструб неровно срезан ножницами.
-- Я захвачу в аптеку. Вымерить.
-- Пожалуйста. Только верните, батенька!
Кротов прошел в госпиталь.
Салазкин встретил его на площадке лестницы, и Кротов разглядел его взволнованное покрасневшее лицо.
-- Все сделал, -- сказал он глухо.
-- Жива? -- быстро спросил Кротов,
-- Будто лучше стало, -- ответил Салазкин и отвернулся.
Кротов торопливо вошел в аптеку.
-- Если не велик прием, -- сказал он, -- можно будет спасти. Вымеряйте, сколько сюда кокаину войдет, а я к ней пройду.
Кротов передал трубку, взял шприц, флакон с эфиром и торопливо пошел в госпиталь.
XV.
Кротов вошел в небольшую комнату, которая, хотя и была тоже одиночной камерой, и имела окно с решеткою, но не производила впечатления холодной угрюмости, как тюремная камера. Чистые белые стены, чистый накрытый клеенкою столик, мягкий свет электричества в матовой лампочке делали ее приветливой. Он подошел к постели.
Сиделка встала при его входе и отошла к двери.
-- Не приходила в себя?
-- Нет, все так же, Только дышит ровнее...
-- Приподнимите ее, -- сказал Кротов, -- посадите и придержите.
Сиделка осторожно приподняла девушку и, обняв, держала ее. Голова девушки качнулась, и волосы волною упали на руки Кротова.
Он отвернул волосы, взял шприц и привычной рукою быстро произвел укол и впрыскиванье.
-- Так, теперь опустите и можете идти. Я позову!
Сиделка нежно опустила девушку, поправила под ее головою подушку и неслышно вышла из комнаты.
Кротов сел на табуретке подле кровати и внимательно стал смотреть на свою пациентку.
Лицо ее побледнело и словно припухло, глава были так же раскрыты и смотрели с тою же неподвижностью расширенными зрачками.
Кротов проникся жалостью к этому молодому существу, к этой умирающей жизни, и ревность врача возбуждала его.
Нет, не даст он погибнуть этой молодой жизни! Какие мускулы, какое свежее, крепкое тело, какое умное энергичное личико.
Он нагнулся, прислушиваясь к ее дыханию. Оно стало глубже.
В комнату на цыпочках вошел Салазкин и сказал вполголоса:
-- Глеб Степанович, если полную насыпать, все 15 выходят. Ну, а если допустить, что бумагой забили, 10 уж наверное!
-- Спасибо, отошлите трубку начальнику. Лучше сами снесите и побудьте в аптеке. Может, понадобитесь!
Фельдшер нагнулся и чуть слышно прошептал:
-- А тот скончался. Людвиг Сигизмундович чертей так и сыпал. Теперь к начальнику пошел.
Кротов молча кивнул, не спуская глаз с лежащей перед ним. Ему показалось, что начинается реакция.
Фельдшер неслышно вышел.
Кротов торжественно улыбнулся.
-- Она спасена! 10 граммов, но, ведь, она не Макаров. Тот, вероятно, съел все и остатки языком слизал, а она добрую половину рассыпала... возможность есть!..
Девушка вдруг заметалась и проговорила:
-- Пить!
Кротов осторожно приподнял ее голову и поднес к ее губам кружку с водою.
Она жадно сделала несколько глотков и откинулась на подушку. Щеки ее окрасились; глаза закрылись и открылись снова уже с осмысленным выражением. Кротов ясно прочел в них сперва недоумение, потом тревогу.
Надо торопиться! Он взял в руки шприц и флакон с эфиром.
-- Меня перевели в другую камеру? -- вдруг спросила она, быстро поворачиваясь на бок. Глаза ее вспыхнули, щеки покраснели. -- Кто вы? Доктор?