Потому что я был причиной, по которой мы были здесь.
Я был причиной того, что он был весь в синяках.
Я был причиной, по которой ему приходилось делать то, что заставляло его плакать по ночам, когда он не знал, что я не сплю и могу слышать его и чувствовать, как его соленые слезы падают на мою собственную кожу.
Я был причиной, по которой он чуть не умер на той стоянке для грузовиков, когда я по глупости подумал, что ему будет лучше без меня.
- Ной, это не твоя вина, - сказал Лиам, прижимаясь своим телом к моей спине. Я чувствовал, как его пальцы гладят моею щеку. Без сомнения, он почувствовал слезы, которые я не смог сдержать. - Ты пытался защитить Уолдо.
Когда я не отреагировал, то услышал, как Лиам вздохнул, затем он опустил голову мне на плечо. Мне всегда нравилось, что Лиам был таким открытым в своих прикосновениях… это было не то, что я когда-либо мог бы предположить о нем.
Хотя в школе я в основном жил в своем маленьком мирке, я заметил Лиама.
Я должен был быть слепым, чтобы не заметить.
Он был красивым и властным, и у него была убийственная улыбка, заставляющая мой желудок делать странные вещи. Я всегда был осторожен, чтобы никто не видел, как я украдкой смотрю в его сторону, потому что мне не нужно было еще больше причин, чтобы дети дразнили меня. И я чертовски уверен, что не хотел, чтобы Лиаму было стыдно из-за того, что местный урод школы разглядывает его исподтишка. Он, вероятно, пришел бы в ужас, узнав, что я часто оставался после школы только для того, чтобы посидеть на трибунах футбольного поля и посмотреть, как он тренируется. Я притворялся, что просто читаю дневник своего отца, но это был один из немногих случаев, когда я не задумывался над словами отца, описывающего этап в моей жизни, когда я был слишком мал, чтобы помнить.
Когда я узнал, что тетя Марджори вышла замуж за отца Лиама, я был одновременно в восторге и в ужасе. Я уже знал, что чувства, которые я испытывал к Лиаму, выходили за рамки стереотипного образа парня-гея, влюбленного в спортсмена-натурала. К тому времени, когда тетя Марджори объявила, что мы переедем к Спенсеру Сэвиджу и его сыну, Лиам уже пришел мне на помощь и сделал так, чтобы дети отступили от меня после очень долгих девяти месяцев жестокости. Возможно, я немного влюбился в него в тот день, но именно в день, когда он сказал мне, что мы братья, и пообещал починить дневник моего отца, я отдал ему все свое сердце. Он вернул к жизни дневник моего отца, проведя всю ночь, старательно склеивая страницы вместе, пока я спал в его постели. Я готовился к тому, что на следующий день все вернется к тому, как было в школе, в конце концов, я не мог попросить Лиама просто отказаться от всей своей общественной жизни только потому, что он застрял с Отморозком вместо брата.
Но Лиам настоял, чтобы я пошел с ним по коридору на следующий же день. Я не был уверен, как ему это удалось, но большинство детей полностью отстали от меня.
Они не возражали против того, чтобы связываться с Ноем Бристолом, уродом, но они не осмелились поднять руку на Ноя Бристола, младшего брата великого Лиама Сэвиджа.
Даже после того, как Лиам окончил школу и поступил в колледж штата Огайо, дети в основном оставили меня в покое. Нет, я не стал мгновенно популярным, и дети все еще держались на расстоянии, но я не боялся зайти в уборную или быть пойманным в раздевалке в одиночку после урока физкультуры.
Как только Лиам уехал в колледж, на самом деле ничего не изменилось в том, как мы с Лиамом общались. Он общался со мной по видеосвязи почти каждый день и рассказывал мне все о своих занятиях и о том, как проходит футбольная тренировка. Да, разговор был односторонним, но Лиам довольно быстро понял, что я нормально «разговаривал» с ним, кивая головой на вопросы «да / нет». Тот факт, что он зашел так далеко, чтобы разговаривать со мной, украл оставшиеся кусочки моего сердца.
Но, несмотря на то, что Лиам был таким тактильным человеком, он никогда не нарушал границы братской зоны. Да, мы много обнимались, но это было вызвано нашими обстоятельствами и ничем другим. Дело в том, что если у вас не было кого-то, с кем можно было бы поделиться теплом тела ночью, когда все, что отделяло вас от стихии, это потрепанный спальный мешок, вы могли начать терять части тела из-за обморожения или получить респираторную инфекцию, последствиями которой в значительной степени была смерть. Если что-то и изменилось, то только потому, что мы так долго были вместе и были единственным источником физического комфорта друг для друга. Я знал, что не стоит придавать слишком большого значения прикосновениям или нежным словам Лиама. Если он и любил меня, то только как своего младшего брата, не больше. Как и у меня, у него не было братьев и сестер, когда он рос, поэтому, когда он взял на себя эту ответственность в ту ночь, когда утешал меня на своей кухне, казалось, что мы стали братьями не только по имени.
- Ной, может, посмотришь на меня, пожалуйста?
Я отрицательно покачал головой.
Лиам ничего не сказал в ответ, так что я ожидал, что он просто даст мне отдохнуть.
Но мне следовало бы знать лучше.
- Ты пугаешь меня, Ной. Кошмары… они становятся все хуже.
Я знал, что это так. В прошлом мне посчастливилось ничего не помнить из своих снов, но я начал видеть и слышать что-то новое.
Например, моего отца, разговаривающего со мной сегодня вечером.
Такого раньше никогда не случалось.
Я почувствовал, как у меня сильно скрутило живот. Я закрыл глаза в надежде избавиться от головокружения, охватившего меня.
- Я не смог разбудить тебя сам, - продолжил Лиам, явно не замечая моей реакции. Я слышал страх в его голосе. - А ты… ты помнишь что-нибудь?
Я солгал и покачал головой. Я хотел умолять его оставить это, но, конечно, не мог.
- Это… это из-за того, что случилось перед тем, как мы уехали из дома?
Желчь ударила мне в горло без предупреждения. Я споткнулся и встал с кровати в надежде вовремя добраться до ванной, но мое тело отказывалось подчиняться. Я сильно ударился о пол.
- Ной! - Крикнул Лиам. Он добрался до меня как раз в тот момент, когда меня стало рвать на пол. Но, кроме небольшого количества воды, в моем организме не было ничего, что могло бы выйти, поэтому все, что я делал, это тяжело дышал и извергал желчь, обжигавшую мне горло. От боли и унижения по моему лицу потекли слезы.
- Прости, - снова и снова шептал Лиам, укачивая меня в своих объятиях, как только рвота прекратилась. - Я больше не буду поднимать эту тему, хорошо, Ной? Обещаю. Мне очень жаль.
Я почувствовал, как его губы скользнули по моему виску.
Он держал мое лицо одной рукой так, чтобы мое ухо было рядом с его ртом.
- Прости меня, Ной. Пожалуйста.
Я мгновенно кивнул. Если бы я мог, я бы сказал ему, что мне нечего прощать, потому что во всем этом была моя вина. И сказал бы ему, что ему было бы лучше без меня.
Он как будто прочитал мои мысли, потому что добавил:
- Никогда больше не оставляй меня. Я этого не вынесу.
Я знал, о чем он говорит, но не понимал этого. Почему он не мог понять, что я для него как раковая опухоль? Возможно, кровный брат заслужил бы такую преданность, но что я сделал для него, чтобы заслужить ее?
Я кивнул, хотя, по правде говоря, не был уверен, был ли я честен или нет. Если бы я увидел возможность для Лиама вернуть хотя бы частичку себя, разве я не отдал бы ее ему? Разве я не хотел бы этого? Нуждался ли?
Ответом было недвусмысленное «да».
Я не сопротивлялся, когда Лиам помог мне подняться на ноги и отвел в ванную, чтобы я мог привести себя в порядок. Мне очень хотелось принять душ, но я не был уверен, что справлюсь сам. Поэтому, когда Лиам спросил меня об этом, я покачал головой и указал на кровать. Я устал, но не обязательно хотел спать. Лиам заговорил, оставаясь рядом со мной, пока я мыл рот, лицо и руки. Он объяснил, что у меня три дня была лихорадка, но Зак сказал, что мои легкие все еще звучат чисто, так что вероятность того, что я заболею пневмонией, маловероятна. Обычно мне нравилось слушать, как Лиам болтает без умолку, объясняя мне все в мельчайших подробностях, но сегодня у меня разболелась голова. Должно быть, он заметил, потому что через минуту замолчал.