На миг капитану показалось, что это не ливень, это просто водопад, в котором захлебываешься и не можешь перевести дух. Где нос, где кубрик? Все слилось в густое непроглядное месиво.
Ошеломленный, капитан попятился назад, но не прошел и нескольких шагов, как волны сбили его с ног и поволокли по палубе. Он ударился головой о какой-то угол, извернулся и с отчаянным усилием вцепился в брезент над люком.
Фелюга поднялась на волне, и на мгновение снова стало видно на несколько шагов вокруг.
Крепко держась за брезент, капитан подполз к кубрику. Два прыжка, и он ухватился за ручку двери.
Руки его дрожали, во рту было солоно от морской воды, нестерпимо зудело разбитое колено.
Капитан распахнул дверь и вошел в кубрик. Буря осталась за тонкой деревянной стенкой: Она стонала, ломилась внутрь, срывала с фелюги легкие деревянные части и в бешенстве швыряла их в море.
В кубрике было темно. На капитана пахнуло тяжелым спертым воздухом. Не пытаясь даже освоиться в темноте и не испытывая ни малейшей надежды на спасение, он онемевшими пальцами вцепился в перила.
Через полчаса стихия успокоилась. Раскаты грома ушли к югу. С надрывным скрипом и треском фелюга все еще металась по волнам, кренясь то в одну, то в другую сторону. Но все понимали, что самое страшное позади. А еще через час стала спадать и волна.
Вскоре после полуночи в капитанскую каюту вошел Неджеб — мокрый до костей, растрепанный, но со спокойным взглядом.
— Все! — коротко сказал он.
Кенан, который немного пришел в себя, чуть слышно вздохнул.
— Дешево отделались! — сказал Неджеб. — Только средняя мачта!..
Капитан молчал, тупо глядя на него.
— А твои люди… — начал Неджеб.
Кенан в испуге поднял руку.
— Дай боже, чтобы унесли кости!.. — закончил Неджеб.
— Дай боже! — глухо повторил капитан.
Неджеб устало опустился на стул.
— Не так-то уж страшно было! — сказал он. — Пришла, пронеслась и даже не подняла большой волны! Самое главное — не растеряться.
— Они не растеряются, — уверенно сказал капитан. — Они видели кое-что и пострашнее!
Вскоре он заснул. Во сне часто вскакивал, тревожно вглядывался в мрак. В какой-то момент ему вдруг почудилось, что среди матросов поднялась возня, послышался испуганный голос Ставроса, и снова все стихло.
На восходе солнца он встал и, тяжело ступая, поднялся на палубу. Дул сильный свежий ветер, и по морю бежали вперегонки барашки. Горизонт был чист, а небо над головой — такое ясное и спокойное, будто никогда оно и не ведало бури.
Капитан вышел на нос и начал тщательно просматривать море.
Ничего!..
Так он стоял, пока совсем не рассвело. Все утихло, воздух стал необыкновенно чист, прозрачен, прохладен и свеж, как вода.
Капитан снова обшарил взглядом горизонт, но так и не нашел знакомого белого пятнышка.
«Спаслись!» — нашептывал какой-то голос в его душе. Спаслись, и ветер несет их вдаль! Спаслись и с радостью смотрят на надувшийся парус, с наслаждением вдыхают посвежевший воздух!
Спаслись!..
Но рассудок капитана молчал, лицо было замкнуто, губы плотно сжаты… Он не чувствовал ни облегчения, ни покоя, ни радости.
Тяжело вздохнув, капитан направился к кубрику. Солнце сверкало над морем, небо синело, и волны с мерным плеском разбивались о чисто промытые борта фелюги.
Наступал ясный, спокойный день — без людей, без страстей вокруг. Ясный день над вечным, лазурным морем.