— Только не у меня.
— Я пришла пораньше, чтобы ты успел показать мне, что надо делать, — объяснила девушка Джейсону.
— Пойдем со мной. — Джейсон повел ее в дом, с видом обреченного взглянув на Адама. — Через десять минут после приезда гостей достань горячие закуски из холодильника и разогрей их в печке… — Голос Джейсона постепенно затих в доме.
Адам встал и направился к краю дворика, привлеченный акробатическим этюдом серой белки, пытающейся пробраться в птичью кормушку. Для зверька вечер тоже обещал стать запоминающимся, но совсем по иным причинам, нежели для Джейсона. На ближайшей ветке раздраженно верещала сойка. Белка занималась своим делом, игнорируя протесты птицы.
Адам понимал, что значит сталкиваться с чужим пренебрежением — он познал это чувство сегодня, благодаря Миранде Долан. После краткой встречи, странно отреагировав на фуксию, она ушла в дом и больше не показывалась все четыре часа, пока Адам не уехал.
Эта женщина была непохожа ни на кого из знакомых Адама, а он в жизни повидал немало людей. Ему не терпелось узнать, как пройдет их встреча в пятницу. Для человека, твердо решившего придерживаться собственного общества, поход в столь многолюдное место, как ресторан, да еще в сопровождении местного жителя, подрабатывающего мелким ремонтом, должен быть из ряда вон выходящим событием. Но эта женщина считала, что чем-то обязана ему, и, несмотря на бездумность, с которой Адам выбрал способ уплаты воображаемого долга, у него появилось чувство, что Миранда сделает все, лишь бы избавиться от всех прежних обязательств.
Несмотря на всю загадочность Миранды, кое-какие подробности ее жизни были известны Адаму, как свои пять пальцев. Собранных им сведений и догадок хватало, чтобы убедиться в этом. Адам вырос в мире, во многом похожем на тот мир, что покинула Миранда, в среде, где неписаных, но обязательных правил придерживаются всю жизнь, в обществе, где каждый знает свое место и помнит о нем. Поступать иначе значило подвергнуться остракизму.
Каким-то образом что-то в этом мире нарушилось для Миранды, и не просто нарушилось — если, конечно, Верн был прав и шрамы на безупречно гладкой коже действительно оставили пулевые ранения.
— Сделай милость, объясни, что это мне вдруг взбрело в голову нанять Сюзан на сегодняшний вечер? — недоумевающе спросил Джейсон, появляясь за спиной Адама.
Адам понимал, что Джейсон не ждет ответа, но все-таки решил отозваться:
— Может, ты считал, что эти деньги ей понадобятся для платы за учебу?
— Ну, конечно, — особенно потому, что ее отцу принадлежит половина недвижимости между городом и Форт-Брэггом! Он мог бы послать ее на десять лет в Вассар, и такие траты не пробили бы брешь в его банковском счете.
Адам положил руку на плечо Джейсона и повел его к креслу.
— Все, что теперь тебе остается — удерживать Сюзан на безопасном расстоянии, пока не прибудут гости. Подожди, пока они не выпьют по паре бокалов, а затем поинтересуйся, не слышал ли кто-нибудь из них новость о том, что Пикассо сфабриковал сообщение о своей смерти и до сих пор рисует на каком-то острове в южной части Тихого океана. После этого гости ничего не заметят, даже если подавать напитки будет горилла.
— Ты похоронил свое призвание, Адам, тебе бы следовало работать в бульварной газете.
— Я просто пытался помочь.
Джейсон расслабленно замахал рукой.
— С ее видом я уже примирился.
Адам знал, что не захочет услышать ответ, но не мог не поинтересоваться:
— Ну, что же она еще натворила?
— Потребовала убрать виноград из вазы с фруктами. По словам нашей новоявленной активистки, такой жест выглядит политически некорректным.
Адам улыбнулся — Сюзан нравилась ему. Умненькая, бойкая, она обладала своеобразным, присущим только восемнадцатилетним, взглядом на вещи. Она вносила в мир Джейсона капризную, причудливую нотку, в которой он отчаянно нуждался и которую не мог дать ему Адам.
— Ты ведь понимаешь, что она права. Пестициды, которыми пользуются производители…
— Пощади! Об этом я уже слышал. Виноград вошел в историю, ваза с ним выглядит ужасно, но кому какое дело? Надо только не забывать, что на вечеринках такие вазы обычно обходят стороной.
— Все, кроме меня, — поправил Адам.
— Поскольку ты ничем не напоминаешь ни одно человеческое существо на этой планете, ты не в счет. — Джейсон встал, сунул руку в карман, извлек коробку спичек и начал зажигать свечи с лимонным ароматом.
Адама не оскорбило заявление друга — оно было сделано в присущей только Джейсону манере делать комплименты.
— Может, я чем-нибудь помогу? — спросил Адам.
— Ни в коем случае. Ты — гость.
Адам рассмеялся.
— С каких это пор?
— Черт! — Джейсон выронил спичку. — Вечно я обжигаю пальцы! Пора бы уже запомнить, как быстро сгорают спички. — Он наступил на еще пылающую щепочку.
— Дай-ка мне, — попросил Адам, потянувшись за коробкой. — Такой забывчивостью я не страдаю.
Джейсон зажал коробок в ладони.
— Ты и без того слишком часто помогаешь мне — даже без особой необходимости. По крайней мере, сейчас.
— Зажечь пару свечек мне не составит большого труда, Джейсон, — возразил Адам, но не стал настаивать. Они уже давно договорились, что Джейсон будет справляться со своими делами сам — как можно дольше. Бывали моменты, когда даже проявления любезности Джейсон истолковывал как чрезмерную заботливость, и, вероятно, это будет продолжаться, пока Джейсон не перестанет ощущать столь сильную благодарность за то, что Адам перебрался в Мендосино, желая быть поближе к другу.
Адам забрал свое пиво и обошел вокруг тотемного столба — Адам сам подарил его Джейсону в честь окончания художественной школы. Этот изукрашенный резьбой столб Адам привез с собой после года, проведенного на Аляске, и вместе со столбом представился родителям Джейсона в их доме в Хиллсборо, вломившись на благотворительный вечер, который каждый год устраивала мать Джейсона.
После этого случая Адам и Джейсон виделись не более десятка раз, когда Адам приезжал откуда-нибудь или навещал в Сан-Франциско свою мать. Постоянные путешествия Адама были источником раздражения его матери и удивления друзей. Адам никогда не удосуживался объяснить, по каким причинам он стал странником — он считал эти причины слишком личными, чтобы делиться ими, рискуя нарваться на чужое непонимание. Это просто образ его жизни, по крайней мере, до переезда в Мендосино.
Адам потянулся, запрокинув руки за голову, затем уронил их и распрямил плечи.
— Ты не станешь возражать, если я сегодня уеду пораньше?
Джейсон был явно удивлен.
— Что-нибудь случилось?
— День был слишком долгим.
— Долгим или утомительным?
Адам вопросительно приподнял бровь.
— А почему ты спрашиваешь?
— Полагаю, загадочная миссис Долан обманула твои ожидания.
— Кто тебе сказал? А, догадываюсь — опять Сюзан!
Адама не удивило, если бы весь город уже знал, что сегодня утром Миранда побывала у него в гостях. Иногда Адам жалел, что когда-то разрешил Сюзан присоединяться к ним с Джейсоном в утренних велосипедных прогулках, но чаще всего она оказывалась хорошей спутницей. И, как часто напоминала сама Сюзан, им еще повезло найти в качестве спутницы спортсменку ее весовой категории.
Джейсон выдвинул из-под стола стул, уселся и закинул руки за спинку.
— Ну, выкладывай. Какая она?
— Она ни на кого не похожа.
— Это понятно, но почему?
— Еще не успел выяснить.
— Как она выглядит? Ты узнал бы ее, если бы она не представилась?
— Ни за что! Ее волосы оказались светлее, чем я думал, — нечто среднее между русыми и каштановыми. Синяки еще держатся, но опухоль на лице уже сошла, и ее лицо стало гораздо привлекательнее. — Адам помолчал, вспоминая, как осторожно держалась с ним Миранда и что заставила почувствовать. В этой женщине было нечто, чего он не понимал и не мог объяснить. — Она неплохо сложена, но слишком костлява. Брюки, которые она надела сегодня утром, болтались на ней, как на вешалке.