— Прости. Ты что-то хотел?
— Просто говорил, что уезжаю. У меня ранний ланч с Робом. Мама уже ушла. Родная, ты в порядке? Ты как-то побледнела. Я могу отменить...
— Все в порядке, — отвечаю ему, но в ушах звенит. Уже перебираю в уме места, где сейчас может находиться Кайл. — Просто переборщила с йогой. Колено болит.
— Принести льда?
— Я справлюсь. И не нужно ничего отменять, пап. Иди на ланч. Передавай от меня привет тренеру. — Мне нужно, чтобы папа уехал из дома. Нужно найти Кайла. Где он может сейчас быть? Дома?
— Ладно, — говорит папа. — Звони тогда, если станет хуже.
Я улыбаюсь, что он принимает за согласие.
Сжав записку Кайла в руке, жду, пока папин седан не скрывается из вида. Затем беру телефон и набираю номер Адама. Хожу по комнате, пока идут гудки.
Когда он наконец отвечает, на заднем фоне у него слышны смех и лай собак.
— Алло?
— Адам, привет. Это Софи.
— Привет, что такое?
— Я хотела спросить, вдруг ты знаешь, где сейчас Кайл. Я нашла ожерелье Мины, которое, скорее всего, он ей подарил. Хотела отдать ему, чтобы компенсировать то, какой я стервой была на прошлой неделе. Не совсем уверена, где он подрабатывает этим летом.
— Да, он на работе, наверное, — говорит Адам, и кто-то окликает его, после чего следует взрыв смеха. — Парни, я сейчас, — кричит он. — Прости, Соф. Он в ресторане своего отца, не закусочной, а в ресторане морепродуктов на Главной... «Маяк».
— Спасибо.
— Да без проблем. Эй, позвони мне на следующей неделе. Ребята из команды собираются на костре у озера. Мы тоже идем.
— Конечно, — отвечаю я, не принимая его предложение всерьез. — Мне пора. Еще раз спасибо.
Я еду слишком быстро, проскакивая на желтый свет светофора, едва приостанавливаясь на знаках, стоящих перед перекрестками. Центр города не большой, потому что и сам город не слишком крупный. Хорошие и плохие районы соседствуют друг с другом, в отдалении стоят здание суда и тюрьма, напротив винного магазина — Методистская церковь. Парочка ресторанов, вдоль железнодорожных путей разные забегаловки и несколько мотелей с понедельной оплатой, в которых вечно происходит что-то на грани незаконного. Я замедляюсь, только когда вижу «тель Капри», сине-розовую неоновую вывеску с отсутствующей первой буквой.
«Маяк» прямо рядом с ним, так что я быстро паркуюсь и влетаю внутрь, не заботясь о том, что привлекаю внимание. Кайл выгибается у барной стойки, где смотрит баскетбольный матч по висящему на дальней стене телевизору.
Ресторан почти пустой, заняты лишь несколько столиков. Я вышагиваю мимо них к поджавшему губы Кайлу.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Я работаю. — Он впивается в меня взглядом сквозь небрежно торчащие светлые волосы. — И если ты собираешься тут психовать...
— Возьми перерыв, или узнаешь, как я умею психовать.
Он оглядывает людей за столами.
— Пошли, — говорит он, и я следую за ним через кухню к заднему выходу из ресторана на огороженную забором-сеткой площадку с мусорными баками. Здесь ужасно воняет жиром, рыбой и мусором, и я стараюсь дышать через рот.
— Поверить не могу. — Кайл разворачивается ко мне, как только закрываются двери и мы остаемся наедине. — В чем твоя проблема?
Я хлопаю по его груди ладонью с зажатой запиской.
— Ничего не хочешь объяснить?
Он отбирает ее у меня и читает.
— И что?
Я скрещиваю руки на груди.
— Расскажи, из-за чего вы с Миной ссорились накануне ее смерти.
Кайла можно назвать самим определением открытой книги. Он дерьмово скрывает эмоции, и на секунду у него падает челюсть.
— Это не твое дело.
— Мое, когда ты оставляешь Мине записку с угрозами, а потом ее убивают!
— Чушь, — говорит Кайл. — Это не угроза. Я просто хотел, чтобы она перезвонила мне.
— Ты угрожал ей. «Если продолжишь игнорировать меня, ничем хорошим это не закончится». Кто говорит такое своей девушке?
Кайл краснеет, в его щенячьих глазках появляется грозное выражение.
— Заткнись. Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Тогда объясни мне. Скажи, почему вы ссорились.
— Оставь это, — предупреждает он.
— Ни за что.
— Да пошла ты. — Он отходит к двери, и я встаю перед ним и с силой его толкаю. Он ростом выше ста восьмидесяти, гора мышц, но все же как это приятно. Он спотыкается, я подхожу ближе, но он восстанавливает равновесие и хватает мои запястья. — Остановись, Софи. — И только теперь он отпускает меня и делает шаг назад, держа перед собой свои огромные руки. — Себе же хуже делаешь.
Я снова делаю выпад, но он бросается прочь. Я почти падаю, когда слишком резко ступаю ногой.