Девять месяцев. Три недели. Шесть дней.
Выстукиваю числа на коже запястья в ритме пульса.
— Ей нравились девушки, — заканчиваю, когда беру себя в руки. — Только девушки. Парни были лишь прикрытием. Мне жаль, но так все и было.
— Я знаю, — говорит он спокойно. — Я знаю, — повторяет он, сморщившись.
Распахивается задняя дверь ресторана.
— Кайл, — зовет мужчина в заляпанном фартуке. — Ты нам нужен.
Кайл наклоняет голову, чтобы парень не заметил, насколько он раздавлен.
— Секунду, — бормочет он. Парень кивает и возвращается внутрь.
Кайл смотрит на небо, и я даю ему время, чтобы собраться.
— Мне нужно возвращаться, — говорит он. Он вытирает щеки и откашливается, прежде чем пройти мимо меня.
— Кайл, миссис Бишоп не должна об этом узнать. — Меня бесит, как я это произношу, почти умоляя.
На его лице появляется что-то вроде сочувствия, но быстро исчезает.
— От меня она не узнает. Обещаю.
Он будет молчать ради Мины и ради себя, не ради меня, но мне все равно, пока это остается в секрете.
Свою клетку Мина построила давным-давно, возвела из веры, в которой воспитывалась. Да, она сказала Кайлу. Но она никогда не хотела, чтобы знал кто-то еще.
Пусть так и остается.
30
ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД (ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ)
Мой телефон вибрирует. Часы показывают два ночи, и я уже сплю, но все же отвечаю, когда вижу, что звонит Мина.
— Что?
— Выгляни в окно.
Вылезаю из кровати. Мина припарковалась на противоположной стороне улицы, и сейчас стоит, облокотившись на знакомый синий Форд модели F-150.
— Ты угнала машину Трева? Ты же только получила права.
— Я одолжила ее. И никто нас не поймает. Спускайся.
Обуваюсь и тихонько крадусь вниз. На мне пижамные штаны и танк-топ, но мне все равно, потому что ночь выдалась теплой. При виде меня Мина расплывается в улыбке.
— Где трость? — спрашивает она, пока я сажусь на пассажирское место. — Тебе еще три недели...
— Мне легче без нее, — перебиваю. — Все прекрасно. Мне нужно привыкать к ходьбе. Даже физиотерапевты так сказали.
— Ну ладно, — говорит Мина, ни капли мне не поверив.
Мы катимся мимо окон к озеру и подпеваем радио. Свернув на проселочную дорогу, направляемся в место, про которое знают только местные жители, где за эти годы мы провели сотни ленивых часов, плавая и впитывая солнечные лучи.
Перед нами простирается озеро, и Мина останавливается на повороте дороги. Когда мы вылезаем из машины, становится слышен легкий плеск воды о скалы внизу. Высокая луна отражается на поверхности. Мы приезжали сюда еще будучи детьми, но раньше к берегу было намного проще спуститься.
Мина помогает мне пройти по неровной тропке до небольшого пляжа. Мы раздеваемся до нижнего белья, и она ничуть не смущается, когда бросает свою рубашку на камни. Я следую ее примеру, но медленнее, осторожнее. Мина уже идет к озеру, медленно ступая, пока вода не доходит до бедер, а после ныряет вперед. И с плеском выныривает, ее темные волосы расплываются на поверхности, а она улыбается мне в свете луны.
Вода холодная — почти ледяная, и на коже выступают мурашки. Пальцы ног зарываются в илистое дно, но, зайдя на достаточную глубину, я расслабляюсь и позволяю окутать себя водной невесомости и нежусь в плавном течении.
Мина переворачивается на спину и смотрит на небо.
— Я кое-что слышала сегодня, — говорит она.
— Ммм? — Я подплываю ближе к ней.
— Эмбер сказала, что видела, как Коди на прошлой неделе покупал презервативы в аптеке.
Поднимаю руки над головой и рассекаю воду, отплывая от нее.
Но слишком медленно. Перевернувшись со спины, она вырывается вперед, расплескивая воду во все стороны, и останавливается ко мне лицом.
— Ты этого не делала! — Когда я не отвечаю и даже не смотрю на нее, она говорит: — Боже мой, ты сделала.
— Даже если и так, то что? — спрашиваю я, получается более оборонительно, чем мне хотелось бы. Мы с Коди встречаемся уже несколько месяцев; этот этап в порядке вещей. Только вот распространяться о нем мне не хотелось.
Кому как не ей знать, насколько хорошо я умею притворяться. Это то, что мы делаем. Это то, что делаю я. Я притворяюсь, что мне не больно, что я хочу Коди, что не хочу ее, что не принимаю слишком много таблеток, что потеря девственности что-то значила.
Но это не так. Она что-то значит только лишь с правильным человеком. А с ней я быть не могу.
— Пов-верить не могу... — заикается Мина. — Боже мой.