— Что? — одновременно с Кайлом восклицаем мы.
— Серьезно, глядите. — Она снова выводит на экран хронологию и пролистывает вперед. — Она охватила довольно большой промежуток времени. В декабре больше всего записей, за несколько месяцев до того, как ее убили. Смотрите, что здесь написано.
5 декабря: Получила записку. Отправитель советует не лезть (Предупреждение? Или угроза?)
20 декабря: Вторая записка. Собираюсь на время залечь на дно. На всякий случай.
Меня накрывает гневом.
Почему она постоянно всё скрывала? Ей следовало знать лучше. Следовало понимать, что она не была неуязвимой. Ненавижу ее за эту безрассудность. Что даже не задумалась о том, что мы пойдем по ее следам.
— Вот что убийца имел в виду, — шепчу я. — Той ночью. Он сказал «Я предупреждал тебя», прежде чем застрелить.
— Она получала записки с угрозами и ничего нам не говорила? — Кайл выглядит изумленным. — Она сообщила бы в полицию, — добавляет он, но неуверенно, потому что в глубине души знает, что неправ. Он пытается скрыть, забыть, какой она была в действительности. Она существовала наполовину в этом мире, а наполовину в своем собственном, и когда она нарушала правила, было так прекрасно ощущать себя частью происходящего, что ты готов был безоговорочно бежать за ней по пятам, лишь бы погреться в лучах ее свечения. — Или Треву? — предполагает, когда ни я, ни Рейчел ничего не говорим. — Может, она рассказала Треву?
— Если бы она сказала Треву, что ей угрожают, поверь, мы бы здесь сейчас не стояли, — утверждаю я. — Сейчас она была бы жива. Потому что Трев запер бы ее в комнате и вызвал копов. Именно поэтому она никому ничего и не говорила.
Кайл переводит взгляд в окно, а Рейчел кусает губу, ее взгляд мечется между нами.
— Но она не пошла бы туда посреди ночи, если бы думала, что встретится с человеком, который ей угрожал, — Кайл нарушает напряженное молчание. На этот раз в его голосе нет и следа неуверенности.
— Ты в этом уверен? — уточняет Рейчел, глядя скорее на меня, нежели на Кайла.
Я почти пожимаю плечами, но Кайл меня опережает.
— Да, — уверенно говорит он. — Только не с Софи. Если бы она считала, что есть какая-то опасность, то придумала бы оправдание, чтобы Софи осталась дома.
— Она не относилась ко мне...
— Ты и не представляешь, как она боялась, что ты снова сорвешься... только об этом со мной и говорила. Она не подвергла бы тебя опасности.
Жар приливает к щекам, и затянувшееся молчание прерывает покашливание Рейчел.
— То есть, значит, это был кто-то, кого она не ожидала, — говорю я.
— Это значит намного большее, — добавляет Кайл. — Это значит, что это был кто-то, кому она доверяла.
Кайл прав, конечно он прав. И меня мутит от понимания, что убийца втерся к ней в доверие, убедил встретиться именно там, и она пошла из-за своего всепоглощающего желания знать.
— Там нет никаких сканов или фоток этих записок? — спрашиваю я.
Рейчел качает головой:
— Нет. Но она бы их не уничтожила?
— Однозначно, — подтверждаю.
— Но полиция обыскивала ее комнату, — говорит Кайл.
— Не очень-то тщательно — эту флешку я нашла под половицами.
— Тогда нужно еще раз ее обыскать, — предлагает он.
— У меня это не выйдет, — вздыхаю я.
— Почему?
— Трев, — отвечает Рейчел, когда становится очевидно, что от меня ответа не дождаться.
— Ох, точно, — доходит до Кайла, и у него хватает мозгов принять виноватый вид. — Он нехило разозлился на тебя. Я с ним поговорю и все объясню. Скажу, что солгал, что не по твоей вине вы были на Поинте. Не волнуйся. Трев у тебя под каблуком — он тебя простит.
Игнорирую последнюю часть его речи, потому что совсем не хочу об этом думать, и гляжу на Кайла.
— Если ты расскажешь Треву правду, он тебе задницу надерет.
— Уж о себе я могу позаботиться, — бормочет Кайл.
— Это плохая затея, — спешно говорю я, больше ради блага Трева, чем Кайла.
— Но...
— Брось это, Кайл, — наседаю я. — Рейчел, что еще у тебя есть?
— Почти ничего. Я сделаю копии для вас. Вы знали ее, знали ход ее мыслей, может, заметите что-то, что я пропустила.
— Можем встретиться снова через несколько дней, — предлагает Кайл. — Ну, обменяться мнениями?
— Хорошая идея, — говорит Рейчел и смотрит на меня, ожидая согласия.
Я киваю.
— Да. Хорошая идея.
38
ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ МЕСЯЦА НАЗАД (СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ)
— Мы опоздаем, — говорит Мина.
Я застегиваю молнию на ботинках и поправляю штанины поверх них.
— У нас еще двадцать минут в запасе. Успокойся.
Она заваливается на мою кровать, разбрасывая в стороны декоративные подушки. На ней надето ярко-розовое платьице, настолько короткое, что при виде него ее мама закатила бы истерику — поэтому Мина и переоделась, придя ко мне. Рукава украшены мелкими бликующими на свету бусинами камнями.