Её взгляд снова опустился на фотографии, макеты и примеры тезисов, заставив смять счастливую улыбку. Мозги отказывались креативно мыслить. Они предпочитали думать о чём угодно, только не о деле. Всё-таки правду говорят: мужчинам в рекламном ремесле легче: они умеют разделять работу и личную жизнь. Хотя до этого момента Катя такого мнения не придерживалась, несмотря на то, что была женщиной до мозга костей. Из практических соображений ей должно было быть нелегко среди коллег-мужчин. Но в любом правиле есть исключения, особенно если хорошо знать эти правила. Кэт вместе с Натой, лучшей подругой, ориентировались в правилах профессионально. Главное – никогда не принимать критику за личную обиду и не искать одобрения со стороны коллег. Для этого есть начальство, ему и карты в руки. Рекламное агентство *«Image de Vie», где работала Катя, было довольно перспективным, славилось интересными идеями и оперативностью. За время своего существования оно проделало нелёгкий путь от творческого агентства до агентства полного цикла, поэтому совершенно справедливо заслужило славу и народное признание. Теперь сотрудники «Image de Vie» не только создавали рекламу, но и размещали и распространяли её. Катя, или просто Кэт, числилась старшим креативным копирайтером в творческом отделе. Имя Кэт – на немецкий манер – приклеилось к ней много лет назад, когда она двадцатичетырёхлетней девушкой поступила в штат курьером-фотографом. Она так быстро разносила письма и документы, что её прозвали радисткой Кэт. Так и осталось…
Внезапный хруст спугнул её мысли. Зум всё-таки не удержался и расправился с карандашом. Бассет, опустив голову, виновато смотрел на хозяйку из-под полуопущенных ресниц. Его длинные уши касались пола, а перед лапами лежал растерзанный инструмент для рисования. Надо же, она и не заметила, как выпустила его из рук. Катя тряхнула тяжёлой головой и зевнула. Её сонный взгляд упал на странный рисунок, который она, видимо, по инерции набросала, пока плавала по просторам памяти. Она удобнее пристроила на переносице очки и присмотрелась. Это был широко открытый глаз, подёрнутый серой дымкой, внутри которого красовался каркас дома в трёхмерном изображении. Катя, словно завороженная, смотрела на свой неожиданный рисунок. Её рука нащупала оставшийся кусок карандаша и быстро написала под наброском: «Наши дома – это любовь с первого взгляда». По спине пробежала дрожь. Предчувствие стало настолько ощутимым, что у неё перехватило дыхание. В тишине было слышно, как стучит сердце. Оно обгоняло секундную стрелку, передразнивая настольные часы, и тревожно отзывалось в висках эхом. Она посмотрела на вспотевшие ладони и громко вздохнула. Потом скомкала лист и со злостью швырнула его в ведёрко для использованной бумаги. «Это уже переходит все границы! Нужно взять себя в руки, пока я окончательно не свихнулась…»
*«Image de Vie» – картина жизни (фр.)
*МЕТАМОРФОЗЫ
Когда он вошёл в кабинет, напарник уже распинался перед заказчиками.
– Архитектура – это искусство, но… – Глеб поднял указательный палец, определяя тем самым значимость следующей фразы, – но в отличие от живописи или музыки, она позволяет человеку жить непосредственно в её владениях. Так сказать, созерцать её извне и изнутри. Архитектура – это самовыражение как заказчика, так и исполнителя. Так что, друзья, я надеюсь, что вы понимаете: проектируя ваши дома, мы вступаем с вами не только в контрактное сотрудничество, но и в творческое. Потому мы и рассмотрим все ваши просьбы, желания и предложения, но в рамках, допустимых конструктивной логикой…
– Чтобы наши архитектурные шедевры плавно не стекли в архитектурные ошибки, – вставил Герман и тут же поздоровался.
– Зачем же так, Герман Александрович, – партнёр выразительно посмотрел на друга. – Никаких ошибок не будет. Впрочем, как всегда. Всё будет красиво и со вкусом.
– Архитектура – это искусство бессмысленного мародёрства. Ободрав убиенную природу, мы выстраиваем застывшую красоту.
– Что ж, вы нам предлагаете жить под открытым небом? – засмеялся один из мужчин.
– Это Герман Александрович так шутит, – вмешался Глеб и поспешил перейти к представлению самого проекта.
После крепкого кофе и чёрного шоколада стало веселее. Герман вёл беседу спокойно и деловито, выказывая прекрасные дипломатические способности. Его лицо приобрело располагающее к доверию мягкое выражение, а слова ни на минуту не заставляли усомниться в профессионализме. Напарник видел: в последнее время Герман сильно изменился, стал замкнутым, а иной раз даже раздражительным, чего раньше никогда не наблюдалось. На все расспросы пытался отшучиваться или ссылался на усталость. Зная упрямый характер Германа, друг занял выжидательную позицию и теперь нет-нет да и становился свидетелем странных выходок партнёра. Сегодня, когда Герман с помятым лицом ввалился в кабинет и принялся философски язвить, Глеба Александровича будто ударило током. Он уже был почти готов к неприятной долгой дискуссии, в которой ему отводилась роль громоотвода для обеих сторон. Но, к счастью, этого не произошло. Друг постепенно вернулся в своё обычное состояние. Когда же Глеб увидел на физиономии компаньона добродушную улыбку, то облегчённо вздохнул.