– Что смеёшься? – вдруг спросило из реальности довольное лицо Эдика. – Слушай, ты спешишь? Может, позавтракаем вместе, ты мне всё и расскажешь? – и, не дожидаясь ответа, старый товарищ подхватил друга под руку и увлёк за собой.
ОНА
Солнце лениво взбиралось на небо. Оно, как неудавшаяся глазунья, красно-жёлтыми разводами медленно растекалось по чёрному горизонту, зажигая макушки деревьев. Тёмный женский силуэт нагнулся и устало произнёс: «Зум, иди, гуляй… Чего расселся? Беги, разомни лапы…» Собака обиженно посмотрела на хозяйку и зевнула. Потом нехотя встала и пошла к роще, а вскоре скрылась там среди деревьев. До слуха женщины доносились лёгкие шорохи и недовольное хриплое дыхание Зума. Очень скоро крупный нос бассета, украшенный серебряными каплями росы, показался из травы и раздался громкий чих. Женщина улыбнулась, и пёс, довольный, что сумел развеселить хозяйку, бросился к ней, весело виляя хвостом. В последнее время собаке редко приходилось видеть её радостной. Они почти перестали бегать по утрам. Всё чаще, как сегодня: выйдут, посидят на бревне возле посадки – и домой. Она наклонилась к Зуму, ласково потрепала его мокрую голову и чмокнула в холодный нос. Потом встала, потянулась и направилась к дому.
В квартире пахло кофе. Непроницаемое, ещё помятое со сна лицо мужа никак не сочеталось с бодрящим ароматом напитка. Оно что-то буркнуло, попыталось улыбнуться, по привычке поцеловало в щеку и исчезло за дверью. Женщина с облегчением выдохнула и направилась в спальню, откуда доносилось тихое сопение. Присела на край кровати и тихо позвала. Потом громче. Зум, взяв инициативу на себя, грозно залаял и хотел вскочить на кровать, но был остановлен суровым взглядом. Тут одеяло дёрнулось. Из-под него высунулась худая нога, потом другая и, наконец, проклюнулась взъерошенная голова. «Неужели уже утро, – хныкнул голос. – Мам, можно я ещё чуть-чуть посплю? Совсем чуть-чуть…» Бассет залаял. «Я не у тебя спрашиваю, а у мамы!» – улыбнулась девочка и, не дожидаясь ответа, зарылась под родное одеяло, откуда и услышала, что всё-таки пять минут у неё есть.
Она включила телевизор, где Арина Шарапова, как всегда, в прекрасном настроении приветствовала всех тех, кто уже не спит. Хорошо, что муж ушёл. Он терпеть не мог утра, потому и начинал каждое с недовольной физиономией, в полной тишине и полумраке поглощая свои две чашки кофе. Она же была «ранней пташкой» и считала, что как встретишь утро, так проведёшь и целый день. Они – как люди интеллигентные – справились с этой проблемой, оставив за каждым утреннее «неприкосновенное» пространство. Муж находил такое несовпадение ритмов анекдотичным и в компании однажды даже пошутил: «Мы с тобой женаты днём и вечером, а утром – чужие люди. Не воспользоваться ли нам этим обстоятельством?» Та шутка с пошлым подтекстом почему-то не выходила из головы. Вот и сегодня, вспомнив эти слова, она поморщилась и разочарованно вздохнула. Они давно не живут друг с другом как любящие люди. Они уживаются. Мирятся, приспосабливаются, привыкают, терпят, прощают… Им так удобно. Можно ли считать удобную позицию хорошей или правильной? Наверное, да. Если так, то почему же ей сейчас так плохо?..
Из кухни донеслись свист и шипение. Она выключила рассерженный чайник и принялась готовить бутерброды. Зум крутился у ног, дожидаясь своего законного завтрака. Вдруг из спальни послышалось пение. Собака радостно взвизгнула и сломя голову помчалась на голос. Через секунду квартира наполнилась смехом, лаем и топотом ног. Женщина улыбнулась. Её внутренний голос прошептал: «Видишь, ничего не изменилось. Всё хорошо. Ты счастливая женщина…»
Красные туфли призывно выстукивали каблучками по мраморной глади вестибюля «Парка Победы». Пульс тревожно бежал за ними вприпрыжку, заставляя потеть ладони и проявляя розовый румянец на обычно бледных щеках. В последнее время она ощущала, как внутри неё растёт и крепнет революционное настроение, готовящее взрыв накопившихся эмоций. И внезапное пристрастие к красному было тому зримым подтверждением. Она шла, высоко подняв голову. На алых губах блуждала ироничная улыбка, которая успешно отвлекала внимание от тревожного блеска в глазах, превращая тоску в надменность. Как же всё-таки женщины умеют искусно маскировать свои настоящие эмоции! Маска домашняя, маска рабочая, выходная маска… Интересно: весь женский пол играет в маскарад, или только те, кому не очень повезло с натуральной «личиной»? Вынужденно пользуются масками и дамы, отрекшиеся от любви ради комфорта и покоя. Она прикусила нижнюю губу. Она всегда так делала, когда нервничала, но ни разу до крови. Почувствовался соленый вкус. Глаза стали слегка влажными. Неужели она на грани эмоционального срыва? Как отвлечь себя от ненужных мыслей? Как заставить себя не думать о том… О чём? И сама не понимала, о чём именно, но подсознание било в набат. На протяжении всего этого года оно методично мучило сомнениями, догадками, предположениями, чувством вины и безграничной тоской. Именно оно толкнуло её обратиться за помощью к мужу, но откровенного разговора не вышло… Зачем вообще было начинать тот разговор? Наверное, чтобы ещё раз убедиться, насколько они с мужем разные люди. Чувство одиночества лишь усилилось…