Мужчина тихо вздохнул, зашмыгал носом и приоткрыл один глаз. Сочные губы тут же растянулись в умилительной улыбке.
– Катюша, не стоит смотреть на меня утреннего…
– Поздно. Я уже тебя полностью рассмотрела…
– Ну, и как?
– Прокатит, особенно твой шрам. Он тебя украшает и возвеличивает в моих глазах.
– Если бы ты знала, как я его получил, твоё мнение тут же изменилось бы.
– Вряд ли, – тихо сказала Катя и сразу же потребовала. – Расскажи!
– Ни за что!
– Ну, пожалуйста. Я умею хранить тайны. Я никому не расскажу! – канючила Кэт.
– И не проси!
Женщина вдруг быстро вскочила на него и принялась щекотать. Увёртываясь и глухо смеясь, он перехватил её руки и, перевернув на спину, навис над ней.
– Попалась, которая щекоталась! Будешь знать! Не буди лихо, пока оно тихо!
– Ага! Значит, ты лихо?! А ещё вчера, я думала, что ты подарок судьбы!
Герман наклонился к её шее. Горячие губы прикоснулись к знакомой венке, и она ответила ему трепетным вздрагиванием. Он медленно продолжал целовать нежную кожу, в коротких паузах вставляя тихие слова.
– Я сейчас…с тобой… благодаря…именно…таким…знакам судьбы…
Катя остановила его, обхватив лицо руками, и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Какие такие знаки? Быстренько рассказывай!
Она внимательно слушала необычный рассказ Германа. Покусывая нижнюю губу, бессознательно поглаживала миниатюрной ручкой рельефный изгиб его груди. История казалась невероятной, даже мистической. Но из уст большого красивого мужчины воспринималась более чем правдиво, заставляя мелкие мурашки пробегать по рукам. Правдоподобности добавляло то, что Кэт на себе испытала нечто подобное. Предчувствие, взгляд в спину, бессознательный рисунок, случайная встреча… Герман прав: складывалось впечатление, что некая сила направляла их друг к другу. Её так же, как и его, предчувствие покинуло в день их встречи в кабинете на Александровском.
– У тебя есть с собой какая-то книга? – вдруг спросила она.
– Нет. Зачем?
– Хочу испробовать твой метод. Задать вопрос и получить ответ.
– Катюш, не стоит воспринимать мой рассказ буквально. Вообще я не знаю, зачем тебе всё это рассказал. Теперь мне кажется, что всё это чепуха, моё воспалённое воображение.
– Я не согласна, – серьёзно заявила Катя. – Я пережила нечто подобное. Получается, что мы оба страдаем воспалением?
– Всё возможно, – засмеялся Герман. – По крайней мере, это многое объясняет. Какое шло – такое и нашло!
Женщина села на край кровати и внимательно обвела комнату взглядом. Заметив на журнальном столике стопку рекламных проспектов, цветных каталогов и путеводитель по Праге, она ловко соскочила с постели и направилась к ним. Выбрала один из журналов и вернулась на место. Не глядя на Германа, спросила в пространство:
– Любит ли меня мужчина, который лежит сейчас рядом со мной?
– Ты могла бы меня об этом спросить. Или моё слово уже ничего не значит?
– Подожди, не мешай! Ты сбиваешь!
– Кого?
– Высшую силу! – она ещё раз повторила свой вопрос и быстро открыла каталог, ткнув пальцем в страницу. – Итак… «Прошёл 65-й Каннский фестиваль. Председатель жюри смотра Нанни Моретти… – женщина обиженно посмотрела на Германа, – это значит, что не любит?
– Это значит, что твой журнал не работает с Высшей силой. Видимо, у него нет лицензии.
Катя снова опустила глаза на страницу. Вдруг её лицо просветлело. Она закусила губу и притаилась.
– Что случилось?
Освободив покрасневшую губку, женщина тихо прочитала:
– Победитель конкурса – картина под названием «Любовь» режиссера Михаэле Ханеке…
Неделя пролетела, как один день. Они сидели в аэропорту и ждали самолёта, рейс задерживали. Обычно людный зал сегодня был полупустой. Катя наблюдала сквозь стеклянную стену, как стальные птицы готовятся к полёту, а Герман любовался ею и думал, что уже не сможет без неё. Он должен всё расставить на свои места, сыграть важную шахматную партию, сохранив как можно больше своих фигур. Одно ясно: он больше не станет жить с Гретой. И дело даже не в Кэт. Просто теперь, когда он понял, как это – жить хорошо, просто «нормально» его уже не устраивало. Он узнал, что такое любить – и ему понравилось. Он любит Кэт, любит саму любовь, ему хочется, чтобы все в мире были счастливы так же, как он… В том числе и Грета. Но разумом понимал – жене такое счастье не нужно. У них разные понятия о счастье. Дружеского расставания не предвидится. Он уважал жену, обманывать её было бы нечестно. Долго недоговаривал и утаивал, поэтому и знал: больше лгать не сможет. И если до сих пор не сообщил жене о своём решении, то только благодаря предостережениям и просьбам Глеба. Друг был уверен: она его уничтожит. Германа не пугала перспектива остаться «без гроша», но он не хотел вовлекать в свои проблемы друга и совладельца фирмы. А при разрыве с женой этого было не избежать. Но и разрыв уже был неизбежен…