Ему стало настолько противно от догадки, что тошнота подкатила к горлу и затруднила дыхание. Оправдывая свои неадекватные поступки, он не нашёл ничего лучшего, чем упрекнуть жену. Женщину, которая подарила ему двоих детей и двадцать лет своей жизни. А если бы она оказалась на его месте? Если бы у неё проявился вдруг кризис среднего возраста? Если бы она бежала вприпрыжку за «новыми штанами»? У него не дрогнул ни один нерв… Ноль! Полное отсутствие ревности, граничащее с равнодушием, покоробило даже его самого. Он явно деградировал и как муж, и как любовник. Не потерять бы в себе человека… Герман остановился, взглянул на свой дом и шёпотом пообещал себе: «Это был последний раз. Больше я не буду бегать по станциям, как последний дурак…»
*МАрхИ – Московский Архитектурный Институт.
*Маршинист – студент Московского Архитектурного Института.
*Бумажная литература – концептуальное направление в литературе в 80-х годов, возникшее как альтернатива официальной советской архитектуре. Оно появилось, когда молодые архитекторы начали массово участвовать в конкурсах, объявленных западными архитектурными журналами, и занимать призовые места. Проекты существовали только на листах ватмана.
КАТЯ
Зум, лениво переваливаясь на крупных лапах, вошёл в кабинет и улёгся на груду бумаг, брошенных на пол. Катя посмотрела на него поверх очков: «Ладно, можешь лежать, только не мешай». Собака с облегчением вздохнула и, умостив голову на скрещенные лапы, принялась наблюдать за хозяйкой. Особенно бассета интересовал карандаш в её руке. Он так ловко скользил по небольшому ватману, оставляя на нём причудливые рисунки, что у пса мелькало в глазах. Если бы только Катя знала, как ему хотелось поймать «вредную деревяшку» и раз и навсегда расправиться с ней. Но Зум знал: такая идея добром не кончится. Поэтому мужественно терпел проделки неугомонного карандаша. Катя тоже лежала на полу. Она любила так работать, хотя у неё был отличный стол, кресло, настольная лампа, пюпитр и разные рисовальные приспособления. Но вопреки всем правилам она любила «валяться» на полу, чем ужасно радовала собаку. Правда, муж собачьей радости не разделял и постоянно бурчал. Он приводил кучу разумных доводов и умозаключений о вреде подобной дислокации. Мнение его Катя уважала, слушала всегда очень внимательно, но потом всё равно делала по-своему. Он же – как человек интеллигентный – предпочитал не замечать «неповиновения».
Гармонично сосуществовал супруг только с экономической информатикой. Когда Катя поняла, что занимает в его жизни второе место после вышеуказанной особы, её разобрали ужасная обида и злость. Но, поразмыслив, она тоже ушла с головой в работу, очень скоро наградив мужа таким же второстепенным статусом. А через время, после рождения дочери, Володя переместился и вовсе на третье. Он же свою работу с пьедестала снимать даже и не думал. Более того, когда их стало трое, он ещё больше утвердился в мысли, что хорошую жизнь определяет правильно составленная схема. Всё можно объяснить, спланировать и предопределить. Он рассматривал весь вращающийся вокруг мир как изучение очередной экономической системы: проектирование, производство, организация продаж, поставки и послепродажное обслуживание. Но в этой схеме, как оказалось, существует и обратная связь – это сведения от покупателей об их предпочтениях, из которых и делаются выводы о проблемах проектирования. Точно так же, через призму своей науки, Володя судил и о приватных семейных проблемах. Он рассчитал до копейки, сколько средств уходит на хозяйство, сколько – на полноценный отдых, а сколько на мелкие расходы дочери. Катю причуды предприимчивого мужа не раздражали, тем более что отдыхали они на лучших курортах мира, ни в чём себе не отказывали, и к тому же у неё всегда были свои левые доходы. Но когда экономический энтузиазм мужа переключился и на интимную сферу, она возмутилась. Он никогда не отличался особой страстностью, довольствуясь малым, и в конце концов наградил жену «эмоциональным комплексом». Сначала она старалась сдерживаться, чтобы соответствовать ему, а потом настолько привыкла к «спартанскому режиму», что стала воспринимать близость как очередной обязательный пункт в схеме их жизни. Мужу всё-таки удалось воспитать в ней рациональную единицу семейной ячейки. Он гордился идеальным миром, который выстроил благодаря своей науке, эгоистически не замечая плавящихся углей протеста в печальном взгляде жены.