Тем временем Кирам что-то говорит другу по-палерски, хотя до этого все общались на аранском, ради меня, я так понимаю. Я вопросительно смотрю на Дину, в надежде услышать перевод, явно же это что-то не предназначенное для моих ушей и тем более интересное. Дина проверяет, не глядят ли в нашу сторону парни, и шепчет на ухо:
— Кирам оказал Джаваду честь войти в ближний круг семьи, — ну да, вот теперь всё ясно. Заметив по моим глазам, что понятнее не стало, Дина объясняет. — Это ритуальная фраза, означает, что Джавад, как близкий друг и родственник, может теперь видеть твоё лицо и говорить с тобой. Так же он должен нести ответственность за тебя, если Кирама не будет рядом. Ему же придётся оставить тебя одну на время поединка.
— Разве они родственники? — удивляюсь я.
— Да, троюродные братья. И названые братья к тому же.
Никогда бы не подумала. Впрочем, какая разница. Мы заходим в довольно большое и потрёпанное здание клуба. Дина со своими скрывается в направлении зала, где будет происходить само «шоу», мы же с Киром идём в индивидуальную раздевалку. Администратор, встретивший нас, объясняет, куда и во сколько Кирам должен подойти. Кир синхронно переводит, я же стараюсь ничего не упустить, так как коридоры здесь извилистые и запутанные, а вижу из нас двоих только я.
Раздевалкой оказывается крошечный чулан с небольшим диванчиком. Но в нём есть такая же крошечная душевая, в которой тут же скрывается мой спутник. Выходит он оттуда уже в спортивных трусах, перчатках и… шлёпанцах?
— Почему ты в тапках? — не могу сдержать любопытства. — Я думала, боксёры носят кроссовки.
Он удивлённо поворачивается ко мне, словно вообще забыл, что я здесь.
— Это бои без правил, не бокс. Они проходят босиком.
У нас есть ещё полчаса, прежде чем надо будет выходить, поэтому снимаю никаб. Необходимость постоянно носить его для меня сущая пытка. Кир немного на взводе, разминается. Я же стараюсь отвлечься от такого совершенного тела прямо перед моими глазами и пытаюсь читать статью про эти самые бои. Чтобы хотя бы отдалённо понимать, что происходит. Выходит, честно говоря, так себе. Мои глаза живут своей собственной жизнью и то и дело перебегают с экрана на мальчишку. Кир, наконец, заканчивает с разминкой и садится рядом на диван. Слишком близко, как по мне.
— Ты пожелаешь мне удачи? — спрашивает неожиданно.
— Разве тебе она нужна? Ты и без удачи двигаешься как демон.
Он ухмыляется:
— Признайся, ты подсматривала за мной в тренажёрном зале?
— Вовсе нет, — отвечаю вполне себе хладнокровно. — Но то, как ты реагируешь на движения, о многом говорит. Да и не вышел бы ты в финал, не будь таким суперкрутым, — да, сегодня от Дины я с удивлением узнала, что мальчишка не просто какой-то там спортсмен, а целый без пяти минут чемпион и гений. — Нам пора, — говорю, бросив взгляд на планшет.
Кир встает, протягивает мне руку, чтобы помочь подняться, и я, сама не знаю зачем, принимаю её. Вместо того, чтобы отпустить меня, притягивает ближе, вызывая вихрь мурашек вдоль спины. Это и чувство опасности, и восторг раздирают меня на части. Он же проводит ладонью по моей щеке, коротко целует в губы и велит надеть никаб. Я в очередной раз разочаровываюсь в себе и своей стойкости. Потому что хочется продолжения. И хочется больше не видеть его никогда. Но предаваться душевным мукам мне попросту некогда, Кирам берёт меня за руку, и мы отправляемся искать дорогу в зал.
В зале шумно, ярко и воздух перенасыщен тестостероном. Я с любопытством оглядываюсь вокруг. Любопытство, знаете ли, одна из важнейших черт журналиста. Наравне с хорошо подвешенным языком. Замечаю в первом ряду Джавада и его девушек и направляюсь к ним. Мы всё так же держимся с Киром за руки, как сиамские близнецы, право слово. Когда подходим к его друзьям, Кирам тут же утаскивает Джавада на ринг. Но последний почти сразу возвращается, передав Кира его помощнику. Или как называется тот парень, что подает воду и полотенце? Неважно, в общем-то. Я сажусь рядом с девушками и жду начала действа.
На ринге, меж тем, появляется второй участник боя, и я начинаю сомневаться в победе Кирама. У парней схожая комплекция, но вот выражение лица у второго бойца такое агрессивное, что мне становится не по себе. Заметив, как я вздрогнула, Джавад склоняется к моему уху и говорит:
— Не переживай, Кирам круче.
— Если честно, я не понимаю, как это может быть. Он же не видит ничего, — говорю вполне искренне, потому что реакция у мальчишки какая-то нечеловеческая.
— Этого никто не понимает, — коротко смеется парень. — Но одно очевидно, у моего брата дар. Он чувствует движение еще до того, как противник начинает его.