Привычно делаю кофе на нас обоих. И, когда не выспавшийся и жутко раздражённый Кир заходит на кухню, встречаю его чашкой примирительного напитка. Но его не так-то просто сбить с толку. Забрав из моих рук не только свой, но и мой кофе, ставит их на стол. Затем притягивает к себе и обнимает. Не говорит ничего, да и к чему тут слова. Идиллическую картинку разрушает новый член нашей дружной «семьи». Алия заходит на кухню и скромно интересуется, чья очередь готовить завтрак.
— Кухня в твоём полнейшем распоряжении, — ухмыляюсь ей. — Я не готовлю. Никогда.
Кир ехидно усмехается где-то в районе моей шеи. Даже не думает выпускать меня. Подхватив на руки, садится вместе со мной на диванчик у окна.
— Ты же простишь меня? — шепчет так пронзительно, что сложно не поверить в искренность его раскаяния.
— Нет, — отвечаю так же тихо. — Чтобы простить, надо обидеться. А я не обижалась, Кир, — я прекрасно понимаю его, то, что он слишком молод, что не может пойти против отца. Понимание не делает причинённую им боль меньше.
— Тогда, что это было ночью?
Закрыв глаза, собираюсь с мыслями. Но жена моего парня — звучит чудесно — снова выручает меня. С грохотом роняет какую-то кастрюлю, о существовании которой я даже не догадывалась, и беспомощным голоском милой Барби просит Кира помочь. И тот не может отказать. Да, думаю, у неё не займет много времени, чтобы поймать его. Совсем нерадостно улыбаясь своим мыслям, ухожу в пока ещё нашу с Киром комнату. Ночью мне не удалось сомкнуть глаз, поэтому просто падаю на кровать, как была, в платье, и почти мгновенно засыпаю. Просыпаюсь уже ближе к вечеру, удобно устроившись у него на груди. Кир не спит и легонько поглаживает меня по волосам.
— Я люблю тебя, — говорит тихо. Впервые.
— Когда любят, не трахают других, — озвучиваю, как чувствую.
— Тогда получается, что своего Алекса ты больше не любишь? — спрашивает с сарказмом.
Хочу встать, уйти, но он ожидаемо не даёт мне этого сделать.
— Я задал вопрос, — говорит зло. Хочешь правды? Да пожалуйста.
— Люблю. До боли люблю. Но он дал мне такое право, отпустив, — после паузы добавляю. — Я точно так же отпускаю тебя.
— Я вообще хоть что-нибудь для тебя значу? — рычит этот невообразимый идиот.
— Какой же ты дурак, Кир! Если б не значил, какое бы мне было дело до твоей жены?
Он вздыхает, как обречённый на казнь:
— Я так хочу, чтобы ты поняла.
— А я понимаю, Кир. Понимаю, что это ваши традиции, что так надо. Но Я так не хочу. Для меня это ненормально. Как тебе объяснить? Ну, не смогла бы я вот так, с первым встречным, ради каких-то давно устаревших обычаев. А ты смог.
— Знаешь, как я смог? Представлял тебя, иначе ничего не выходило, — говорит горько.
— Меньше всего я желаю знать подробности, Кир. Если на то пошло, то каждый раз за эти чёртовы полгода, когда я была с тобой, то я была с тобой. Не представляя никого. Это подло. И по отношению ко мне, и к ней.
Мы долго молчим, но всё нужно решить, так или иначе.
— Я просто хочу домой. Я устала от Палеры и ваших традиций. Отпусти меня, — прошу снова. — Тебе всего девятнадцать, ты забудешь меня раньше, чем мой самолёт приземлится в Аране. Всё равно уже ничего не склеишь…
— Так ты считаешь? — голос его полон обиды. — А если не забуду? Как мне быть тогда?
Мне нечего на это ответить, потому что и сама не представляю, как буду жить без его сильных рук. Но я делаю осознанный выбор между несчастьем в чужих стенах и несчастьем дома.
Кир подрывается с кровати, но очень скоро возвращается, что-то схватив в гардеробе.
— Хочешь, покажу тебе, каково это быть мной?
С этими словами он рывком поднимает меня с постели и завязывает на глазах один из своих галстуков. Я стою в полнейшей темноте и жду, что будет дальше. Он отходит, но потом приближается снова, уже со спины.
— Представь, — говорит тихо. — Что ты никогда не знаешь, кто рядом. Что он задумал.
С этими словами он обходит меня вокруг, нащупывает мелкие пуговки на лифе платья и начинает их расстёгивать одну за другой.