— Даже твой собственный отец?
— Особенно мой отец, — вздыхаю я.
— Это очень удобно, прикрываться традициями, — говорит ядовито.
Закрыв глаза, выдыхаю. Как же ей доказать, что мне нужна она одна? Понимаю с запозданием, что большую роль в этом недоверии сыграла состряпанная мной же ситуация с её женихом. Она боится доверять. Тем более, когда всё, что она считает изменой, происходит прямо перед её глазами.
— У меня не получится дружить с твоей женой, — говорит резко. — Точно нет. Сначала она заберёт наши ночи. Потом она забеременеет и привяжет тебя к себе ребенком. Ты сам не заметишь, как она проникнет в твоё сердце. А я не могу этого видеть, не хочу. Я сдохну от ревности ещё до окончания весны, Кир.
Признание, что она ревнует, как бальзам на сердце. Но я не хочу, чтобы ей было больно и выхода из ситуации не вижу.
— Как только Алия забеременеет, я отправлю её жить в риад. Подальше от нас, — пытаюсь найти решение, которое устроило бы её.
— Разве твой отец допустит такой позор в своей семье? — её голос наполнен едкостью. И она как всегда права. Это недопустимо с точки зрения общепринятых норм.
— Отпусти меня, — просит уже в который раз за сутки. А я прижимаю её к себе ещё сильнее.
— Дай мне шанс, — прошу с надрывом в голосе. — Мы справимся, Мари.
— Мы можем уехать вдвоём. В Арану, в Кио — неважно. Только ты и я. Ты оставишь всё ради меня?
Я молчу, потому что это не так. Я не готов поставить на карту всю свою жизнь, свои отношения с семьей.
— Ты просишь от меня того, на что сам не готов, Кирам.
Мое полное имя в её устах режет слух. За этот год она ни разу не назвала меня так, даже когда злилась. И это как удар под дых. Она всё решила.
29
МАРИ
Каждый из нас так и остаётся при своем. Мы из разных миров, не могли и не должны были встретиться, но вот уже год как вынуждены делить кров. Он хочет оставить меня в своей золотой клетке навечно. И чем сильнее он этого хочет, тем больше я горю желанием вырваться. Пусть этим и сделаю больно нам обоим. Беда в том, что нам уже больно. Так какая тогда разница?
Новый человек в доме разрушает понемногу всё, к чему мы привыкли за год. Вместо ресторанных доставок на нашей кухне теперь пахнет домашней едой. Я отказываюсь от её стряпни: либо всё так же заказываю свой обед, либо питаюсь овощами и фруктами. Кир же рад и не видит ничего страшного в том, чтобы есть приготовленное женой. Сложно признаться даже себе, что это ранит. Казалось бы мелочь. Но эта мелочь как ещё одно крошечное предательство. Алие всего семнадцать, но она хитра как лиса и твёрдо решила добиться расположения мужа. Могу ли я винить её за это? Она постоянно отвлекает его внимание на себя, щебечет тонким голоском милые глупости, то и дело просит о помощи. А он сам не замечает, как попадает в эту ловушку, всё больше позволяя ей. Почему бы и нет? Она молоденькая, хорошенькая и подходит Киру куда больше, чем я. Иногда я чувствую себя старой умудрённой жизнью тёткой, которую заставили жить с двумя подростками. И мне бы радоваться, в надежде, что, выбрав её, Кир отпустит меня. Но я не могу. Это больно. Да, он больше не посещает её спальню, но видеть, как она каждый день увивается вокруг него, невыносимо. Остается лишь одна запретная для маленькой нахалки территория — моя «Линия». И я стараюсь как можно больше времени проводить там.
Март уходит, унося с собой прохладу и бури, позволяя мне снова вернуться в океан, что так приветливо распахивает свои волны. Кир неизменно составляет мне компанию. Наша такая грустная любовь, словно натянутая струна, которая вот-вот порвётся. Неважно, плаваем ли мы, разговариваем, занимаемся сексом — между нами пропасть.
В один из дней, Кир возвращается из офиса гораздо более злой, чем можно было ожидать. Сегодня он виделся с Самиром. Меня они отключили от трансляции и, о чём шла речь, я не знаю, но эта беседа явно вывела моего мальчика из себя.
Увязавшись за ним в ванную, пытаюсь вызнать, что случилось. Он затягивает меня к себе под тропический душ и долго целует, прежде чем хоть немного успокоиться.
— Помнишь, ты напилась, и разделась прямо в душе? — спрашивает, отвлекая меня. — Мне так хотелось поймать тебя. Это было гадко с твоей стороны, так дразнить бедного меня.
— Можем переиграть, — предлагаю с готовностью и стягиваю с себя мокрое, уже ненужное платье.
Потоки тёплой воды струятся по нашим телам, пока мы жадно гладим друг друга везде, где только можем дотянуться. Я должна была бы отказать ему раз и навсегда ещё тогда, после свадьбы. Но я слишком слаба для этого, а он чересчур настойчив. И где-то на заднем плане бьётся мысль, что, поддаваясь, я выиграю скорее. Тем более в этот плен так сладко сдаваться. Мы не впервые занимаемся любовью в душе, но этот раз западает в сердце, настолько он пронзителен.