Но я уже потерял добрых десять минут, и теперь мои молодцы должны быть далеко. Допустим, что я их нагоню, однако что я смогу сделать один против трех? В этом случае я бессилен. Да и поимка их, в сущности, меня мало интересует; для этого у нас существует полиция. А вот найти ограбленный дом — это предприятие очень соблазнительное для любителя. Я сумею определить, откуда пришли эти трое. Несмотря на темноту, я мог видеть метров на триста — приблизительно на таком расстоянии от меня и появились три фигуры. С той минуты, как я их увидел, и до следующего фонарного столба они ни разу не остановились. Значит, я могу спокойно пройти эти триста метров, а потом посмотрим, что делать дальше».
Кош не спеша пустился в путь, оборачиваясь время от времени, чтобы судить о пройденном расстоянии. Шаг его равнялся приблизительно семидесяти пяти сантиметрам: он отсчитал четыреста шагов и остановился. Вполне вероятно, он уже находился в непосредственной близости от того места, где было совершено злодеяние. Если ограбление произошло на улице Святого Мартина, он мог обнаружить какие-нибудь следы. Кош поднялся на тротуар и пошел вдоль заборов. Пройдя несколько шагов, он очутился у запертых ворот. Дом стоял в глубине разросшегося сада, сквозь закрытые ставни виден был тусклый свет. Репортер не останавливаясь отправился дальше. Везде та же тишина, ни малейших признаков насилия. Он начинал уже отчаиваться, когда вдруг, толкнув следующие ворота, почувствовал, что они подаются под его рукой и медленно отворяются.
Он поднял глаза. В доме царили полный мрак и тишина, и эта тишина показалась Кошу зловещей. Он пожал плечами и подумал: «Что мне мерещится? Как глупо давать волю воображению в то время, когда так необходимо хладнокровие!.. Но по какой странной случайности эти ворота не закрыты?..»
Дверь со скрипом распахнулась настежь. Перед глазами репортера предстал маленький садик с аккуратными клумбочками и тщательно расчищенными дорожками, светлый песок которых казался золотым при ласковом свете луны. Теперь Кошем начинало овладевать сомнение, такое сильное, что он решил идти дальше. Он подумал, что все его размышления могут быть простой игрой воображения. Эти бродяги, возможно, всего лишь честные рабочие, которые возвращались домой… и на которых напали хулиганы… Что, собственно, они сказали такого, чтобы возбудить подозрения? Их манеры были подозрительны, их лица зловещи? Но, может быть, и он сам показался бы страшным, внезапно появившись из мрака ночи?..
Драма мало-помалу становилась похожа на нелепый фарс. Оставался сверток… А если в нем ничего не было, кроме старых часов и ломаного железа?..
Ночь окутывает все предметы фантасмагорическим покрывалом, которое солнце срывает в одну минуту. Людьми овладевает страх, меняя все вокруг и порождая сказки, годные разве что для детей. Невозможно поймать момент, когда страх проникает в твое существо. Думаешь, что еще владеешь рассудком, а между тем страх уже давно начал свою разрушительную работу. Говоришь себе: я хочу того-то, я вижу это… А страх уже все перевернул в твоей голове и царит там безраздельно. Ты чувствуешь, как его когти впиваются в тело… Вскоре ты превращаешься в жалкую тряпку, и вдруг смертельный трепет пробегает по всем твоим членам: ты делаешь отчаянное усилие, чтобы вырваться из его лап. Напрасный труд: даже самые храбрые бывают побеждены. Наступает тяжелая минута, когда ты произносишь страшные слова: «Я боюсь!..» — хотя давно уже стучал зубами, не решаясь признаться в этом.