— Ну? — обиженно поторопил парень и потряс пистолетом.
Мне бы испугаться, но абсурд ситуации зашкаливал, и я раздраженно уточнила:
— Какие деньги, откуда они у меня? — и я, разумеется, имела в виду, что в наше время почти никто с наличными в кармане не ходит, но парень совсем не мне это говорил.
— Да по тебе видно, что нищебродка, — буркнул он, мазнув по мне взглядом и оскорбив своим замечанием всемирно известный и далеко не дешевый бренд, и ткнул пистолетом в прилавок. — Ты! Деньги! Быстро!
Римма пискнула и открыла кассу. Я стояла и думала, что меня грабят столь же неожиданно, сколь и нелепо. Римма выкладывала на прилавок затертые монеты и купюры, самой крупной из которых была заклеенная скотчем тысяча, и руки ее тряслись.
— Все, — выдохнула она. — Больше нет.
— Как все? — заорал парень и так резко шлепнулся животом на прилавок, чтобы самому заглянуть в кассу, что дуло пистолета едва не уткнулось мне в бедро, и я отскочила. — Да тут десятки не будет!
Касса и вправду была пуста, если не считать мелочи, которую даже на сдачу никто не брал.
— Двенадцать тысяч с чем-то… — просипела бледная как лист бумаги Римма. — Это все!
— Парень, — подала голос я, — але, гараж, двадцать первый век, ты с пальмы слез? Скажи спасибо, что это есть, забирай и вали отсюда!
Он послушался, сполз с прилавка, выпрямился, скинув на пол часть купюр, и растерянно посмотрел на деньги, потом — на меня.
— Кто в наше время налом платит? — объяснила я, поражаясь своим спокойствию и терпению. Я была убеждена, что пистолет не настоящий, а игрушка с маркетплейса. Когда-нибудь вся эта оружейная ерунда будет иметь спрос не больше, чем сейчас — лошадь-качалка, но явно не в этой жизни, не в моей. — А хочешь, просто проваливай. Так будет лучше.
Одно правило во всех заведениях под моим брендом, будь то мои кафе или франшизы, соблюдалось неизменно — камеры и искусственный интеллект, мгновенно распознающий конфликтные ситуации и подающий сигнал на компьютер дежурных по безопасности. Я знала, что к нам уже мчит полиция, выключив «крякалку». Мне не было парня жаль, ничуть, но то, что в кассе не оказалось денег, а в кафе — посетителей, — случайность. Лучше, чтобы он ответил по строгости закона, но не взять ничего или взять двенадцать тысяч — разницы практически никакой, и он еще раз повторит налет, возможно, с другими последствиями.
Повторению ограбления я помешать никак не могла, но успела заметить у Риммы уже впечатляющий живот. Лишь бы с ней и с ребенком ничего не случилось.
— И пушку спрячь, — сквозь зубы посоветовала я. — Никого ты ей не напугаешь.
— Марат! — придушенно крикнула от двери его сообщница, но парень все-таки решил собрать хотя бы эти несчастные двенадцать тысяч и теперь пытался распихать их по карманам. Руки его тряслись, купюры разлетались, монеты сыпались на плиточный пол и звенели.
Я не супергерой, не стоит надеяться, что я смогу ударом ноги выбить у него оружие. Но, бесспорно, я подниму все свои связи, чтобы больше эта дрожащая мразь не бегала по городу с пистолетом.
— Марат! — вдруг заорала девица истошно, будто ее резали, и я услышала «Бросай оружие!» и «На землю!», а потом все перекрыл грохот, словно небо рухнуло, и я почувствовала несильный удар чуть ниже груди.
Парень выронил пистолет и упал на колени, растеряв добычу и зажимая окровавленную руку; к нему подлетел полицейский и живо скрутил мордой вниз. Я подумала, что пистолет оказался всамделишный, что мне совершенно не больно и я, кажется, ничего больше не слышу, только худи залито кровью и в нем дыра.
Мне не было больно, но я не могла дышать, в ушах звенело невыносимо, и, наверное, я рухнула на пол прямо под ноги полицейскому.
Мне нужно было вдохнуть, но я забыла, как это делается. Звон в ушах нарастал, настигала тьма беспросветная, я закрыла глаза на короткий миг и постаралась сосредоточиться. Ничего страшного не произошло и помощь уже пришла, важно снова научиться дышать.
Звон в ушах пропал вместе со всем остальным миром, а через мгновение все взорвалось невозможным холодом, криками и конским ржанием. Я пересилила себя и вдохнула, легкие опалило огнем и адской короткой болью, я открыла глаза и увидела муть, а еще поняла, что умираю.
Меня тащило под воду, на запястье мигали смарт-часы — будто отсчитывали последние оставшиеся мне секунды, и темноволосая женщина улыбалась из темной тины. Я засмотрелась на жуткое зрелище, потому что все еще что-то соображала и хотела как можно больше увидеть до того, как меня не станет окончательно. Но дышать уже было легче, перед глазами вспыхивали и гасли яркие синие и оранжевые круги, голова раскололась от дикой боли, воздух стал спертым, пахнущим мокрым деревом и пряностями, я застонала, зажмурилась и сразу открыла глаза.