- Спасибо, - прошептала Элинор и облегченно вздохнула. - Вы очень добры.
- Если кто-нибудь опять позовет Кроули, я попрошу его накапать в стакан воды немного нашатырного спирта, - сказал Фрэнсис Чевиот. - Вернее, в два стакана, поскольку я, пожалуй, тоже выпью. У меня по-прежнему сильно дрожат руки, и я чувствую себя довольно неважно. Какое кошмарное насилие! Я перенес сильное потрясение, и боюсь, оно окажется чересчур сильным для моих нервов. Если бы я почувствовал себя хоть бы немного лучше, то обязательно чем-то помог миссис Чевиот... Знаете, сначала мне очень не хотелось выходить из своей комнаты, но я подумал, что нельзя просто лежать, необходимо сделать хоть какое-то усилие. Поэтому я спустился. К тому же окна в моей спальне закрываются очень плохо, и там гуляет ужасный сквозняк. Так что хорошо, что я не остался у себя.
- Выпейте еще немного бренди, миссис Чевиот, - посоветовал лорд Карлион, вновь поднимая стакан и не обращая ни малейшего внимания на слова Фрэнсиса Чевиота.
- О, лучше не надо! - взмолилась Элинор.
- Конечно, я вас понимаю, но, поверьте мне, от бренди вам станет лучше. Пейте!
Девушка взяла дрожащей рукой стакан, поднесла к губам и сделала несколько маленьких глотков.
- Я уверена, у меня проломлен череп, - прошептала она.
- Да нет, с черепом у вас все в порядке, - покачал головой его светлость. - У вас сильно кружится и болит голова, но можете мне поверить, во всем виновата эта шишка.
- Как же я сразу не догадалась, что вы скажете какие-нибудь отвратительные и жестокие слова!
- Конечно, вы могли догадаться, поскольку вам известно, что у меня нет ни капельки чувствительности. Видите, вам уже лучше! Сейчас вы больше похожи на себя. Несколько минут назад вы еще так не говорили!
- Если бы у меня так не кружилась голова, я бы вам многое могла сказать! Вы самым отвратительным образом воспользовались мной.
- Расскажите, как я это сделал, но только позже, - ответил Эдуард Карлион успокаивающим голосом.
- Я вас предупреждала, что меня скорее всего найдут убитой в собственной постели?
- Совершенно верно, предупреждали, но вас никто не нашел убитой в собственной постели, и не думаю, что когда-нибудь найдут.
- Меня радует, - заявил Фрэнсис Чевиот, вставая и нетвердой походкой направляясь к столу, - что вы говорите с такой уверенностью, Карлион, но я не могу согласиться с вашим оптимизмом! Когда я начинаю размышлять над тем, что произошло, и вспоминаю, что в дом уже второй раз пробирается злоумышленник и совершает насилие, меня удивляет ваше спокойствие! Вам повезло с нервами. Завидую вам, честное слово!
Мистер Чевиот вновь наполнил стакан и поднес к губам, когда в библиотеку вернулся Ники.
- Что, опять восстанавливаете свои силы? - насмешливо поинтересовался юноша. - Можете успокоиться! В саду никого нет. Баунсер до сих пор не вернулся. Как у вас дела, кузина Элинор? Не стало лучше?
- О да, благодарю вас. Сейчас мне значительно лучше! Не надо больше прижимать к моей голове этот компресс, милорд. Теперь я сама справлюсь.
- Любовь моя, позволь мне вновь смочить компресс. Потом я забинтую его так, чтобы он не падал и его не нужно было придерживать, - озабоченно предложила мисс Бекклс, которая стояла за диваном.
- Кузина Элинор, это окно было открыто, когда вас ударили? - В голосе Ники послышались требовательные нотки.
- О нет! То есть, я не помню, открыто оно было или нет. Хотя ветер дует с этой стороны, и я наверняка бы заметила, если бы оно было открыто. А что, вы нашли его открытым?
- Да, оно было распахнуто настежь. И штора была частично сорвана!
Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на окно.
- О Боже милостивый! Не говорите этого! Неужели кто-то выбрался из библиотеки через это окно? Но как этот человек попал в дом? Я не слышала ничего до тех пор, пока у меня за спиной не скрипнула доска. Беки, ты ведь закрыла дверь, когда ушла из библиотеки, правильно? Конечно, если бы кто-то попытался открыть ее, я бы обязательно услышала.
- О нет, любовь моя, ничего бы ты не услышала! - покачала головой мисс Бекклс, осторожно привязывая компресс бинтом. - Меня удивляет, что ты не заметила, как я смазала петли мылом. Помнишь, как они ужасно скрипели. Скрипящие петли лучше всего смазывать мылом, это всем известно.
- Никто не догадался проверить, может, из дома пропало что-нибудь ценное? - спросил Фрэнсис Чевиот. - Не хочу выставлять себя, но мне кажется... Однако, если вам это показалось несущественным, прошу, не забивайте себе голову моими идеями!
Так как никто и не собирался забивать себе голову идеями мистера Чевиота, то эта просьба оказалась совершенно излишней. Ники с важным видом хмурился собственным мыслям, мисс Бекклс была занята тем, что завязывала бинт узлом, страдалица лежала с закрытыми глазами, а Эдуард Карлион стоял около дивана и смотрел на нее.
Молчание нарушил юный мистер Карлион.
- Никак не пойму, как это могло произойти! - внезапно заявил юноша.
- Наверное, мне все почудилось, - прошептала Элинор.
- Ну, я не могу понять, зачем кому-то понадобилось бить вас по голове, кузина? Что вы делали?
- Ничего особенного, - осторожно ответила миссис Чевиот. - Написала письмо, потом отложила его, чтобы дождаться лорда Карлиона. Я хотела попросить милорда отправить его.
- Конечно же, я отправлю ваше письмо, только не надо сейчас думать о такой мелочи, миссис Чевиот.
- Да, но это же бессмысленно! - стоял на своем Ники. Его взгляд остановился на списке белья, который по-прежнему лежал на камине, и он немедленно бросился к нему. - Что это такое?.. "Шесть пар льняных простыней с монограммами в хорошем состоянии. Четыре льняных простыни, слегка штопанных..."
- Это всего лишь список домашнего белья, который мне полчаса назад принесла Беки. Наверное, он находился тогда у меня в руке, но точно не помню. Я подошла к камину посмотреть, не удастся ли завести часы, но крышка оказалась заперта, и я думаю... да, я уверена... я вновь взяла список. В этот момент меня и ударили.
Глаза Ники засверкали от волнения. Юноша открыл было рот, чтобы что-то сказать, но поймав предостерегающий взгляд брата, промолчал и покраснел до корней волос, словно испытывал угрызения совести. Правда, его смущение продлилось недолго, поскольку в библиотеку заглянул Барроу. Дворецкий вошел, как всегда, без церемоний и сообщил, что приехала двуколка доктора.