В самых старых из них сохранилась лишь сероватая пыль, которая давала почтенному старцу пищу для размышлений о бесцельности и суетности вещей в этом мире. Начиная собирать эту странную коллекцию из чисто экономических соображений, он был ошеломлен разницей в результатах между количеством поглощенных и воспроизводимых организмом веществ. Иногда испражнений было больше, чем он проглатывал, в другие же дни — наоборот. Но в любом случае Арчи испытывал чувство чудовищного дискомфорта, шокированный загадочной логикой обмена веществ, в которую ему никак не удавалось проникнуть. Ибо, в конечном счете, содержимое этих пузыречков было не чем иным, как законсервированным Арчибальдом Найтом, являясь без его согласия уплаченной данью жизни, чтобы она продолжалась. И эта загадка оставалась нераскрытой: двести граммов испарялись (куда же?), триста граммов появлялись (почему?). Граммы, которые были им самим, составляли его субстанцию!
Урсула вернулась в комнату.
— Сегодня вечером вы имеете право на 722 грамма вместе с минеральной водой. Ваше счастье, — добавила она, — что за столом не будет этих развратниц, которых вы так часто приглашаете.
— О ком это вы?
— Об этой женщине и ее подружке! Или вы думаете, что я не читаю газет?
— Заткнитесь и убирайтесь на кухню.
— Вот уж нет! Она приносит только несчастье. Всякий раз, когда она приближала к себе мужчину, тот умирал. Это случится и с вами, если будете продолжать с ней встречаться.
— Вон отсюда, старая мерзавка! — фыркнул Арчибальд.
Урсула хлопнула дверью, но спустя секунду опять ее открыла и просунула голову в щель.
— В библиотеке вас ждет посетитель. Гастон мне только что сказал. — И Урсула так снова хлопнула дверью, словно минуту назад не жаловалась на упадок сил. Арчибальд поднялся с кресла, сбросил халат и натянул домашнюю куртку. Он согласился принять Джона Робинсона. Он знал, что финансовый мозг республиканцев пришел просить денег!
Скандал! Очевидно, широко известные моральные устои американских выборов существовали лишь на бумаге. Накануне Найт тайком вручил чек на баснословную сумму… Белиджану. Как Арчи ненавидел демократов — знал только Бог. Но, финансируя обе партии, он был уверен: что бы ни случилось, в обоих случаях он выиграет. А Робинсон слишком много тратит, его следует выставить вон!
Пегги всегда унижала Нат с особым удовольствием. Это успокаивало ее. А сейчас ей хотелось кусаться. Слишком уж долго события шли своим чередом, а не так, как она рассчитывала, без ее на то согласия. Мир вертелся вокруг нее и жил по своим законам, которые устанавливала не она. Взять хотя бы ее неудавшийся брак с Калленбергом или воображаемое наследство Грека. А постоянная денежная зависимость от клана Балтиморов, державшего ее на поводке по политическим причинам… И уж совсем омерзительным было поведение любовника, изменившего ей с ее собственной дочерью. Тяжело было вспоминать бунт Чарлен и их последний разговор. Нужно немедленно положить всему этому конец! Пегги дала себе сорок восемь часов на размышления.
Быстрое расследование подтвердило, что Лон в Нью-Йорке нет. Переборов себя, Пегги даже позвонила Рони. Как она и ожидала, этот ничтожный человечишка не видел Лон. И прежде чем он решился пуститься в малопонятные и плаксивые объяснения, она положила трубку. Придет и его час. Он получит сполна за все.
Хочешь не хочешь, а надо было предупредить Джереми, чтобы обратить в свою пользу новый жестокий удар. И Пегги позвонила ему в контору.
— Приезжай ко мне немедленно.
— Я занят.
— Занят, задница?! Если не появишься через десять минут — тем хуже для тебя, я уже уйду!
Пегги хорошо знала, как задеть Джереми за живое, — он заявился к ней раньше времени и был вне себя от злости.
— Не много ли ты себе позволяешь, моя милая?
— Заткнись!
— Что? Что? — голос его сорвался на визг.
— Заткнись! Я слишком много вытерпела от тебя, твоей проклятой семейки и твоей чертовой партии. Плевать мне на твои выборы! Сейчас говорю я. Ты же будешь слушать и подчиняться.
Джереми плюхнулся в кресло и даже вроде бы успокоился.