Оп недолго оставался у старухи, та и не пыталась его удерживать. Она высказала ему все, что хотела, и он почувствовал, что отныне отношения между ними будут становиться все холоднее.
Само по себе это его нисколько не огорчало, однако в этом он почувствовал некий сигнал. По непонятной причине к нему относятся с неприязнью, на него словно возлагают ответственность за то, что случилось.
Ему вдруг страшно стало при мысли, что сейчас придется разговаривать с хозяйкой молочной, с булочницей. У нее такой непреклонный вид и оловянно-серые глазки на неестественно бледном лице… Все они, должно быть, уже прочли газету и слышали разговоры о происшествии.
Ведь вот и полицейские смотрели на него как-то странно, словно подозревали в чем-то. Может быть, он держался не так, как принято держаться в подобных обстоятельствах.
Он предпочел пообедать в маленьком ресторане в районе площади Республики. Дежурное блюдо было написано мелом на грифельной доске, у официантки были грязные ноги, черное платье неряшливо обвисало на усталом теле. Он проглотил что-то вроде рагу с фасолью, прокисший сливовый компот. Ему было все равно. Он продолжал сосредоточенно глядеть прямо перед собой, словно задумавшись. На самом деле он ни о чем не думал. В сущности, даже не сознавал, где находится. Он существовал как бы вне реальности, где-то между прошлым и будущим. Настоящее для него еще не наступило.
Он разобрал постель, разделся, задвинул занавески на окнах. На противоположной стороне стучали по тротуару каблучки проституток, все время одно и то же количество шагов — в одну сторону, потом в другую…
Его угнетала мысль о похоронах, она вырастала в его сознании в нечто ужасное, она заслоняла собой все остальные мысли. Тем не менее, в конце концов он заснул, и, когда в семь часов утра прозвонил будильник, у него не оставалось никаких воспоминаний о пережитой ночи.
В баночке еще было немного молотого кофе, как раз на две чашки. Хлеб и молоко он нашел за дверью, на площадке лестницы. Масла в буфете не оказалось, взамен он взял немного абрикосового джема, который Жанна покупала для себя, он его обычно не ел.
Небо теперь уже почти сплошь затянуло серой пеленой. Должно быть, где-то далеко гремела гроза, но над Парижем она пока не разразилась, было еще более знойно и душно, чем обычно. Отвратительно жужжа, летали мухи, невозможно было отогнать их, они словно прилеплялись к коже.
Проходя через двор, он нагнулся к окошку консьержки, которая разбирала только что полученную почту.
— Мне телеграммы нет?
— Кабы была, вам бы ее принесли.
Он собрался идти дальше, но консьержка вышла на своей конурки. И она тоже успела прочитать газету.
— Когда ее привезут?
— Не знаю.
Она не выражала ему соболезнования. Никому не приходило в голову соболезновать ему. У него умерла жена, и в то же время он не был настоящим вдовцом. Неужели люди, знавшие его только в лицо, это чувствовали?
Полицейский комиссар квартала дю Руль держался с ним учтиво, но подчеркнуто холодно. Очевидно, его предупредили, что этот Жанте способен поднять скандал из-за пресловутого письма, то ли действительно существующего, то ли воображаемого.
Перед ним лежало заключение судебного врача: «Отравление в результате приема значительной дозы барбитуратов, смерть наступила в среду, между семью и девятью вечера».
В общем, около восьми, значит в то самое время, когда в полицейском участке своего квартала он разговаривал о ней с инспектором Гордом.
Для него все это тогда началось, для нее уже было кончено.
Справка лаборатории при муниципалитете: «В стакане, найденном на ночном столике, обнаружены следы концентрированного раствора гарденала»; отдел криминалистики, где этот стакан потом обследовался, подтверждал, что никаких других отпечатков пальцев, кроме отпечатков покойной, на нем не обнаружено.
— Как видите, г-н Жанте, в том, что это было самоубийство, нет никаких сомнений. Принесли вы брачное свидетельство, как указано в вызове?
Он пробежал глазами свидетельство.
— Поскольку персонал гостиницы подтверждает, что вещи, обнаруженные в номере, действительно принадлежали вашей жене, они по праву принадлежат теперь вам и могут быть вручены под расписку, когда вы этого пожелаете. Теперь вам остается еще проследовать в мэрию вашего района, чтобы сделать заявление о смерти. Вот этот листочек отдадите тамошнему служащему, это облегчит вам дело.
Наконец-то Жанте дождался возможности задать свой вопрос:
— А письмо?.. Нашли его?