– Мы не были готовы к такому, не верили всерьез, что кто-то посмеет напасть на нас, и поплатились за свою беспечность. Но впредь им не удастся нас застать врасплох. Мы еще живы, сержант, и мы с тобой еще повоюем!
Полковник Алексей Басов рывком поднялся на ноги, решительно развернувшись прочь от шоссе, забитого вражеской техникой. Забросив за спину АКМС, поудобнее устроив на левом плече подсумок с патронами, он двинулся к видневшейся поодаль роще. Басов широко шагал, не оборачиваясь – полковник не сомневался, что младший сержант идет следом, изо всех сил пытаясь поспевать за своим командиром. Они были живы, пусть и оставалось их только двое, как ни старались враги убить их, и у них было оружие, а большего полковнику Алексею Басову было не нужно. Они еще живы, и вскоре противник, торжествующий победу, пожалеет, что принес войну на эту землю.
Многоцелевой вертолет UH-60A "Блэк Хок" промчался низко над городскими кварталами, так что можно было разглядеть колонны грузовиков и "Хаммеров", буквально до отказа забившие улицы чеченской столицы. В город, над которым уже не были слышны звуки боя, входили колонны Десятой легкой пехотной дивизии.
Пилот "Черного ястреба", настоящий воздушный лихач, слишком резко отдал от себя штурвал, и генерал Мэтью Камински, единственный пассажир геликоптера, почувствовал, как пол кабины стремительно уходит из-под ног, а к горлу приближается липким комом наспех проглоченный перед вылетом завтрак. А вертолет тем временем выполнил разворот, пройдя на бреющем над летным полем грозненского аэродрома, испещренными черными язвами воронок – следами недавней бомбежки или артобстрела, который позже вели сами русские, штурмуя последний оплот десантников из Сто первой дивизии.
Выбрав относительно неповрежденный участок бетонного покрытия, не занятый другими самолетами и вертолетами – на земле уже было полно "Тандерболтов" и "Апачей", многие из которых совершали здесь аварийную посадку – пилот направил туда "Блэк Хок". Один из летчиков, голова которого утопала в огромной сферическом шлеме, а лицо почти полностью было скрыто защитными очками, обернулся к генералу:
– Прибыли, сэр!
Шасси только коснулись земли, лопасти несущего винта еще продолжали рубить воздух, взметнув облака пыли и пепла, а к вертолету уже бежали двое, придерживая руками камуфлированные панамы. Один из них рывком распахнул перед командующим широкую сдвижную дверь, тотчас же отступая назад и в сторону.
– Генерал, сэр! – Офицер пытался перекричать гул турбин. – Майор Макгуайр, сэр, Сто первая воздушно-штурмовая дивизия!
– Это ваши парни первыми высадились здесь, майор?
– Я был одним из первых, кто ступил на эту землю, генерал. И одним из тех немногих, кому удалось здесь выжить.
– Какова сейчас обстановка в городе? Русские прекратил сопротивление?
– Большей частью, – уже несколько тише, потому что пилоты заглушили, наконец, турбины, ответил майор, следовавший бок о бок с генералом Камински. – Около часа назад группа солдат противника, не менее роты, на бронемашинах пыталась вырваться из города. Мы позволили им выйти, а потом подняли "Апачи" и накрыли с воздуха. Сожгли два танка и три БМП, полдюжины русских удалось взять живыми – все они были ранены и не могли уже вести бой. Но в основном здесь тихо, сэр.
– Где русский генерал? Майор, мне сообщили, он был тяжело ранен.
Генерал Мэтью Камински прибыл в Грозный для того, чтобы лично принять капитуляцию у командующего русским гарнизоном. Трудно было сказать, чего оказалось больше в этом поступке – желания насладиться унижением врага, поверженного в честном бою, или стремления отдать дань уважения сильному противнику, достояно сражавшемуся, и заслужившему своей храбростью, и стойкостью хотя бы такую честь. Сам Камински искренне верил, что им двигала вторая причина.
– Русские ждут вас, сэр!
Генерала Камински действительно ждали. На краю летного поля, в кольце вооруженных до зубов десантников стояли, словно окаменев, несколько человек в русской военной форме. Увидев прибывших, один из них, заметно хромая, сделал шаг вперед, выступив навстречу Мэтью Камински.
– Генерал Буров?
Командующий Десятой легкой пехотной дивизией Армии США стоял лицом к лицу со своим противником. Русскому генералу досталось немало, Камински знал, что в плен того взяли с оружием в руках, и, сложись все чуть иначе, возможно, этого человека сейчас не было бы в живых – сдаваться сам он не собирался, отстреливаясь до последнего патрона. Сергей Буров сильно хромал – русский военврач кое-как обработал его раненое бедро, а затем уже потрудился американский медик, извлекая осколки, но ни мастерство хирурга, ни обезболивающее не могли полностью исцелить в столь короткий срок.
Буров так и остался в полевом камуфляже, кое-как приведенном в порядок, наскоро отстиранном и заштопанном, но все же сохранившем следы крови. Но на его широкой груди тускло блестели, позвякивая при каждом движении, медали и ордена, боевые награды, каждая из которых означала сохраненные жизни русских солдат, прежде своей кровью заливавший пожар войны, охвативший этот край.
– Я – генерал-майор Камински, командующий Десятой легкой пехотной дивизией Армии США, – представился американский офицер. И, вдруг перейдя на ломаный русский, неождианно сам для себя произнес: – Это честь для меня, увидеть вас, господин генерал. Ваши солдаты сражались храбро, и не их вина, а равно и не ваша, что победа досталась нам. И мне жаль, генерал, что пришлось погибнуть столь многим хорошим парням.
– Какого черта вы прилетели сюда? Для чего? Полюбоваться творением своих рук?
Голос Бурова походил на карканье ворона над свежей могилой – хриплый, отрывистый, лишенный эмоций. Они стояли лицом к лицу посреди поля боя, там, где совсем недавно гремели выстрелы и каждую секунду обрывались десятки человеческих жизней. Следов недавней схватки было еще достаточно – оттащенная буксирами на пустырь боевая техника, разрушенные прямыми попаданиями бомб и снарядов здания, воронки от взрывов, походившие на разверстые пасти. На краю летного поля длинными рядами лежали тела, отдельно – русских и американских солдат, порой изуродованные до неузнаваемости. Часть уже была помещена в черные пластиковые мешки, и несколько десантников с хмурыми лицами таскали этот страшный груз в вертолет "Блэк Хок" с красными крестами на фюзеляже.
– Мне не чем особо гордиться, но и стыдиться нечего, – стараясь оставаться бесстрастным, ответил Мэтиью Камински. – Я получил приказ и выполнил его. и не более того. И я здесь, чтобы требовать от вас и ваших солдат окончательно прекратить сопротивление и сложить оружие – смертей уже достаточно.
– Я отдал такой приказ. Гарнизон Грозного и подразделения Российской Армии, расквартированные на территории Чечни, капитулировали.
– Не все выполнили этот приказ, – покачал головой генерал Камински. – Выстрелы еще звучат, ваши люди продолжают сопротивляться, они пытаются покинуть город, просачиваются мелкими группами, если нужно, прорываются с боем, бессмысленно погибая при этом. Они плохие солдаты, если так явно игнорируют распоряжение своего командира.
– Они присягали на верность России, своей родине, а не мне лично. И сейчас мои солдаты продолжают защищать свою страну, повинуясь не уставу, а совести и чувству долга.
– Они все погибнут, – сухо произнес Мэтью Камински. – Каждый, кто не сложит оружие, будет убит.
Их взгляды встретились на мгновение, и американский генерал увидел в глазах своего противника… нет, не гнев, не ярость или ненависть, что было вполне ожидаемо. Сергей Буров исподлобья смотрел усталым, безразличным взглядом – сам решив свою судьбу, когда оказался лицом к лицу с американскими десантниками, ворвавшимися в его штаб, русский генерал потерял интерес к происходящему, теперь невозмутимо принимая все, что приготовила ему судьба.
– Полагаете, война закончилась? – неожиданно задал вопрос Буров, в упор уставившись на своего победителя. – Вы прилетели, отбомбились, высадили десант, и считаете – все? Нет, для вас все только начинается. Считаете, генерал, силой оружия вы сможете установить в моей стране тот порядок, который хотят видеть ваши правители? Да, вы многих сможете напугать своей мощью, но останутся те, кто не знает страха. Вы уйдете отсюда, уйдете с этой земли, но перед этим слишком многих ваших солдат придется отправить домой, упаковав в пластик.