Я приподнимаю бровь.
— Мило. А теперь не лезь мне в голову.
Смешки нарушают молчание остальных.
— Джейк руководит ВЦНЯ — Всемирным центром необъяснимых явлений, — поясняет Эли. — Он не привык к тому, что им командуют.
— Я еще не успокоился, — поправляет Джейк. — Приятно наконец познакомиться с тобой, Райли По.
— У тебя отличный дом, — говорю я, вспоминая прекрасную усадьбу на Чарльстонз-бэттери. — Так чего же ты хочешь от меня? — спрашиваю я напрямик. Учитывая весь этот ад, творящийся в Саванне, последнее, чего я хочу, — это задерживаться в замке Дрейка, когда я могла бы лететь домой.
— Это я хочу с тобой познакомиться, — говорит другой мужчина с похожим акцентом. Он подходит и без предупреждения пожимает мне руку. В отличие от тепловатой кожи Эли, у этого мужчины теплая кожа. — Меня зовут Дариус.
И в тот момент, когда его рука обхватывает мою, я воочию ощущаю силу, данную мне Джулианом Аркосом.
Я теряю равновесие, тело напрягается, и все вокруг меня превращаются в тени…
Когда мое зрение проясняется, я уже не одна. Я не в замке Аркосов. Я — это даже не я…
— Дариус? Что мы наделали?
Хватая ртом воздух, Дариус смотрит на окровавленную землю, на которой стоит на коленях. Положив руку на рукоять меча, он вытирает вспотевший лоб и оглядывается. Одиннадцать друидов кельтов лежат мертвыми, их тела завернуты в черные одежды.
— То, что должны были сделать, — отвечает Дариус. Он поднимается и встречается с вопрошающим взглядом младшего дратана. — Темная магия в Дабх Сейах невообразима. Кельты использовали ее, Ронан. Позволить им жить означало бы гибель для всех нас.
Ронан кивает и вытирает струйку крови со щеки.
Как раз в этот момент резкий порыв ветра проносится над пустошью, развевая одежды мертвецов, и на побуревший и запятнанный кровью вереск опускается пелена тумана. В тусклом свете сумерек пустынную пустошь окутывает дымка, а вдалеке гремит гром. Дариус поднимает взгляд.
— У нас не так много времени.
Когда ветер усилился, собрались другие воины дратана, пробираясь сквозь павших кельтов, чтобы встать рядом с Дариусом.
Дариус встретился взглядом с каждым из своих братьев.
— Вы знаете, что нужно сделать. Четверо наших будущих сородичей станут бессмертными Арбитрами. Я жертвую своей собственной родословной. Кто еще?
Еще трое дратанцев без колебаний подняли руки.
— Отлично, — сказал Дариус.
— Что с Архивариусом? Из чьей он родословной? — спросил Ронан.
— Не из нашей.
Затем завыл ветер, и Дариус быстро пробормотал древнюю пиктскую строфу, в которой будут названы Арбитры через двенадцать столетий. А Архивариус — через столетия после этого. К тому времени язык Дабх Сейах будет мертв и забыт. Только Архивариус сможет прочитать его. Поэтому уничтожить. До тех пор оно будет вечно оставаться скрытым.
Когда было произнесено последнее слово, над пустошью воцарилась гробовая тишина.
Дело было сделано.
Драты огляделись, и тихий ночной воздух наполнился вздохами. Дариус поспешил к первому телу кельта и опустился на колени.
Казалось, что из кожи кельта высосали все до последней унции костей, мышц и прочих веществ, превратив ее в плоский пустой мешок с обожженной плотью.
В этот момент над пустошью разнесся пронзительный крик, пробиравший до костей, за ним последовал еще один, и еще, снова и снова. Ветер снова поднялся и с ревом пронесся по воздуху.
— Дариус! — закричал Ронан. — Что это?
Дариус закрыл глаза.
Они убили кельтов.
Но их души спасли…
Он быстро произнес еще один стих, невыученный, незапланированный. Отчаянный.
И горячо молился, чтобы это сработало.
Так же быстро, как это произошло, все прекратилось. Только сейчас я понимаю, что сцена длилась всего несколько секунд… ровно столько, сколько понадобилось Дариусу, чтобы пожать мне руку. В ту же секунду, как он отпустил меня, видение исчезло. У меня закружилась голова. На меня накатывает небольшая волна тошноты, и на мгновение мне кажется, что меня сейчас вырвет прямо на этого парня. Удивительно, но после нескольких глубоких вдохов тошнота проходит.
Я молча смотрю на него. Он высокий, мускулистый, с темно-каштановыми волосами, зачесанными назад, как у Джейка, и волнующими янтарными древними глазами. Увиденное мой видение из далекого прошлого. Я была не более чем мухой на стене, наблюдавшей за происходящим.
— Что ты видела? — тихо спрашивает он.
Я смотрю на него.
— Все. Ты, другие, на продуваемых ветром пустошах, кровь, — говорю я. — Ты убил других. Ты проинструктировал их.