Я впервые была в лучшем отеле нашего города. Впрочем, насколько мне помнится, вообще первый раз в каком бы то ни было отеле. Меня поразили швейцар в богатой ливрее, стеклянные двери, колонны из зеленого мрамора и огромная бронзовая люстра с массой хрустальных висюлек. Это теперь, задним умом, я понимаю, что в действительности это была второразрядная провинциальная гостиница, запыленная, с плохой кухней и опереточной, фальшивой роскошью начала пятидесятых годов. Тогда же мне показалось, что я попала в сказку. Однако и в той сказке мне была отведена роль не принцессы (ее отлично играла Вика), а замарашки Золушки.
Вика часами оттренированным жестом скинула с себя соболиное манто, которое я поймала на лету. Взгляды тотчас устремились на Вику – она, слов нет, была хороша! Цокая гигантскими каблуками, поражая всех алым платьем с умопомрачительным разрезом, Вика подошла к стойке администратора и небрежно произнесла:
– У меня назначена деловая встреча с госпожой Травниковой из московского модельного агентства «Калипсо».
Устраивать подобный театр не имело смысла, можно было просто пройти к лифту и направиться в номер к директрисе, но Вике хотелось, чтобы все ею восхищались, чтобы директрисе загодя доложили по телефону о прибытии новой восходящей звезды модельного бизнеса.
Я засеменила вслед за Викой, лифт вознес нас на последний этаж, и когда мы оказались перед дверью, моя лучшая подруга небрежно обронила:
– Вот что, Ариша, подожди меня здесь. И если Глаше захочется пи-пи, то ты ее выведи.
Она скрылась в номере директрисы, а я, поставив корзинку с таксой на колени, принялась ждать. Не ведаю уж теперь, сколько именно прошло времени, кажется, около часа, но наконец дверь номера открылась, вышла сияющая Вика, а вслед за ней – холеная дама с короткой асимметричной прической (волосы были какого-то необыкновенного серебристого оттенка), в скромном черном брючном костюме, причем сразу было видно, что это чрезвычайно дорогая и уж точно эксклюзивная вещь. Пальцы директрисы, возраст которой не поддавался точному определению по причине полного отсутствия морщин, были унизаны странными кольцами – позже я узнала, что сделаны они из иридия и украшены тибетскими заклинаниями.
– Ольга Кирилловна, я так счастлива! – проворковала Вика. – Значит, до завтра!
Приблизившись ко мне, Вика сообщила:
– Все урегулировано, завтра я подпишу контракт, а после Нового года перееду в Москву. Папа уже присмотрел мне там небольшую квартирку, всего три комнаты, но на первых порах придется обходиться малым.
Директриса, чей взгляд отчего-то был прикован ко мне, вместо того чтобы закрыть дверь, вдруг вышла в коридор. Она приблизилась к нам и спросила:
– Боже, а это кто?
Вика, вынимая из корзинки Глашу, защебетала:
– Ольга Кирилловна, это моя любимица. У нее потрясающая родословная! Достоверно известно, что одна из ее родственниц, прапрапрапрапрабабка, была любимой собачкой императрицы Екатерины Великой. Одного из щенков ее помета получил в подарок мой предок, граф Зуров...
Вика ужасно гордилась тем, что у нее имелись дворянские корни. Она даже утверждала, что по происхождению – графиня. Может, и в самом деле так, но историю про любимую таксу императрицы Екатерины она точно выдумала – ее величество предпочитала левреток.
Однако директриса не удостоила тихо сопевшую таксу вниманием, потому что ее вопрос «Боже, а это кто?» был адресован не собачке, а мне. Ольга Кирилловна, замерев на несколько мгновений, рассматривала меня, прищурив глаза.
– Ах вот вы о ком... – произнесла покровительственным тоном Вика. – Это моя... ммм... сопровождающая... Одна из моих... ммм... помощниц... Вы же понимаете, Ольга Кирилловна, что я одна со всем не справляюсь. Мне приходится прибегать к помощи... ммм.... подруг...
Директриса не слушала ее нелепое бормотание. Схватив меня за подбородок цепкими железными пальцами, она приказала:
– Голову выше. Да, отлично. Теперь повернись. Распусти волосы!
Мне пришлось повиноваться. Вика, почуяв неладное, заквохтала:
– Ольга Кирилловна, ну так мы пойдем?
А потом, обращаясь ко мне, грубым тоном бросила: